Война, которой нет в сводках СНБО. Интервью с добровольцем Айдара

Боец Айдара Сергей с позывным Сивый ждал нас возле корпуса отделения травматологии Киевского военного госпиталя. К лавочке, на которой он сидел, прислонены костыли. Без них он больше не передвигается - в бою под селом Хрящеватое Луганской области потерял ногу. Этот бой стал для него последним из многих: до войны за Донбасс Сергей в отряде УНСО прошел еще два военных конфликта - приднестровский в 1992-м и грузино-абхазский в 1993-94 годах. &quot;Что такое война, я очень хорошо знаю. Но никогда не думал, что буду воевать на своей родной земле&quot;, - признался он. Присоединяйтесь к нам Facebook и принимайте участие в дискуссиях В интервью ЛІГАБізнесІнформ Сергей Сивый рассказал, почему пошел воевать за Донбасс, чего не хватает украинской армии и как ему удалось выжить после тяжелого ранения. - Кем вы были до войны и почему решили воевать за Донбасс? - Я - капитан Вооруженных Сил Украины. Родом из села Чертково Тернопольской области, но с 1979 года живу в Ровно. Женат, двое детей, трое внуков, ждем четвертого. По профессии - строитель. Сразу после ГКЧП вступил в такую организацию как Украинская народная самооборона. Ну, а по военной специальности я инженер, хотя можно сказать, что еще и профессиональный снайпер. Члены УНСО воюют во многих добровольческих батальонах. В батальон Айдар мы приехали целым отделением - 16 человек, включая собственного фельдшера. Это была моя шестая поездка в АТО. - Чему были посвящены предыдущие пять? - Я выполнял спецзадания, но какие - сказать не могу. Это были краткосрочные командировки, на три-пять рабочих дней. Я выезжал выполнял задание и возвращался назад. А уже в шестую поездку мы целенаправленно приехали в штаб Айдара в Половинкино, сдали военные билеты и записались добровольцами до полной победы. - Почему выбрали именно Айдар? - Потому что в Айдаре, как мы шутим, одни хулиганы и безбашенные. А УНСОвцы тоже хулиганы, только немного более дисциплинированные. Вообще, я просился к Айдару во вторую роту Игоря Золы - это известный адвокат, в роте волынских адвокатов больше двадцати. Плюс таксисты и собственники такси. Но мы попали во второй взвод Виталия Горца. Между прочим, во время первого грузино-абхазского конфликта я был первым заместителем командира спецотряда УНСО и воевал на стороне грузин, а Горец - на стороне абхазов. А тут вместе за Украину - видите, какая судьба. 1 августа мы прибыли в штаб Айдара, прошли медкомиссию, в Старобельске сфотографировались, оформили все документы, получили оружие. Что интересно: нам на 15 человек выдали 10 автоматов АКСУ. И на брата - по два магазина. То есть ровно на две минуты боя. Плюс три гранаты, одна из которых Ф-1, в народе ее называют лимонкой. С таким оружием мы пошли в первый бой. - Что это был за бой? - Это было на второй день, в 4:30 утра. Мы зашли в Жовтневый район города Луганск, в Малую Вергунку. Нам противостояло российское спецподразделение по борьбе с терроризмом - Гюрза. Вооруженные до зубов. Нас атаковали танки, БТР, но мы их отбили, провели зачистку района и дали возможность нашей бронетехнике - а с нами были три танка и три бронетранспортера из Черниговской бронетанковой бригады - закопаться в землю. Бой шел три дня. И уже потом в наши окопы зашла армия, а мы отошли на отдых в Счастье, в часть Айдара. У нас были досадные случаи, когда командир танка принимал решение таранить сепарские танки, потому что система наведения еще не сработала - Когда вы вошли в Луганск - как к этому отнеслись местные жители? - После боя в Вергунке мое подразделение получило задание взять под охрану полевой штаб Айдара в трех километрах от линии боевых действий. В старом жилом квартальчике. Там были местные жители, в основном старшего поколения. Они часто сидели возле подъезда. Мы общались с ними. Предупреждали: к такому-то зданию не подходите, там будет стрельба на поражение, или там стоят растяжки. Ну и говорили, что если у них будет нужда во враче, медикаментах или телефонной связи, чтобы они приходили к нам. Но люди очень испуганы. А когда я послал своих трех бойцов, чтобы они попросили у жителей мешки, завязки, лопаты и ведра, - нам надо было в пятиэтажном недострое, где располагался штаб, на первом этаже забить оконные проемы песком, - то люди нам все это принесли. А потом даже приносили и фрукты, и овощи. Но вообще там ситуация разная. - Бои в Донбассе длительное время называют антитеррористической операцией. Это АТО - или война? - Там идет настоящая война. На порядок сложнее и серьезнее, чем, например, в Приднестровье или Абхазии. Хотя там тоже были страшные войны. Но здесь привлечено современное вооружение. Мне миной оторвало ногу под населенным пунктом Хрящеватое, - там на перекрестке расположена предпоследняя дорога, связывающая Луганск с Россией. Мы получили задачу взять этот перекресток. Когда мы там стали, нас сразу начали атаковать снайперы, бронетехника, бить Грады со стороны России, минометы. А потом прилетел беспилотник. И он проходил над нами на недосягаемой высоте. Нам было просто нечем его сбить: ПЗРК у Айдара нет, зениток нет, стрелковое оружие бесполезно. Беспилотник четко корректировал, передавал информацию, а наводчики, - поверьте мне, профессиональные наводчики, - били по нам из миномета, и очень точно. - Вы сказали, что именно там получили свое ранение. - Да. Нас обстреливали Грады и миномет по наводке. Я был возле танка, прижался к нему левой стороной тела. Первый залп - четыре миномета, потом второй, чуть ближе к нашей позиции, а третий залп шел четко на нас. Вообще, когда идет залп, ты считаешь: один, два, три. Между три и четыре слышишь свист мины. Это означает, что у тебя есть два шага к окопу. Не два метра, а именно два шага, чтобы успеть в него прыгнуть. Если не успеваешь - падаешь на месте. Я был спрятан за броней. Мина попала прямо в колено. Я упал на спину с автоматом в руках, снайперская винтовка осталась на бруствере. Крикнул: вяжите ногу, и мне жгутом, который всегда на прикладе намотан, ее перетянули. Сразу в плащ-палатку, начали звать медиков, подъехала айдаровская скорая, без задних дверей. Там фельдшер Федя мне еще раз перетянул ногу своим жгутом, уже правильно, потому что надо артерию пережимать. Я еще достал из кармана противошоковый укол, он оторвал зубами пленку и уколол меня. Начали под обстрелом вырываться с поля боя. Кстати, был случай, когда одну скорую прострелили насквозь, ранили медиков. Потом я еще помню, как фельдшер отрезал мне левую штанину и выбросил из скорой. В этой штанине было удостоверение журналиста газеты &quot;Наша справа&quot; с моей фотографией 2000-го года. Его нашел какой-то сепаратист и попробовал с ним пройти через зеленку, но был задержан нашими десантниками. А один из десантников был моим соседом. И он говорит: так, стой, я этого человека знаю, - где он, показывай. Пришлось ему вести десантников на место, где выкинули из скорой ту штанину. - Вас оперировали в полевом госпитале или сразу отправили в стационарный? - Скорая помчала 40 км до Луганского аэропорта, который почти четыре месяца держали наша десантники. Там в катакомбах находился полевой госпиталь, которому я прямо перед вступлением в ряды Айдара привез медпрепараты и медикаменты. Такое совпадение. В этом полевом госпитале мне сделали первую операцию - отрезали ногу выше колена. У меня группа крови первая положительная, так легкораненый десантник и один айдаровец прямо возле стола дали мне свою кровь. Иначе я, наверное, не выжил бы. Дальше меня вертушкой из луганского аэропорта доставили в очень тяжелом состоянии, в коме, в Харьков. Прямо на площадку прибыл серьезный реанимобиль. Меня в него внесли, подключили к электронной аппаратуре, но она ничего не показала. То есть, по сути меня доставили вертушкой уже как груз-200. Но там была молоденькая медсестра Снежана, лет, может, двадцати. Такая маленькая, худенькая, с огромными глазами и хорошим музыкальным слухом. И она мне вручную измерила давление - 60 на 20. После этого начали реанимационные действия. Ногу мне оторвало в 19:30 13 августа, а 14-го в 16:00 я пришел в сознание. В Харькове мне сделали вторую операцию, а через пять дней доставили в Киевский военный госпиталь, где сделали еще две. - Вы часто сравниваете Донбасс и Приднестровье. Как вы оцениваете закон об особом порядке самоуправления некоторых районов Донбасса, который Верховная Рада приняла 16 сентября? - Мне изначально непонятно, что такое АТО. Там идет война. Верховная Рада давно должна была принять постановление о введении военного положения в этих двух областях и вести соответствующие действия. Практически и Луганск, и Донецк были взяты в кольцо. Мы перекрыли предпоследнюю дорогу, которая связывала Луганск с Россией - населенный пункт Хрящеватое, а десантники - последнюю. Мы 11 дней отбивали все атаки, подбили два танка, три БТР. Поэтому такие вещи... Что такое Приднестровье, я знаю очень хорошо. Я знаю, что там делается. Ну, и понятно, чего хочет Путин. А нам надо каждый метр своей земли отстаивать. Мы уже потеряли Крым. Думаю, это был сговор. Иметь там армию почти в 20 тысяч с вооружением - и уступить каким-то там пятидесяти десантникам. Нам тоже под Вергункой противостояло элитное спецподразделение России, 54 человека. Мы их там 32 положили, все с современным оружием. Мы тоже умеем воевать, мы же тоже не слабаки, и духа у нас хватает. - С какими проблемами сталкивается украинская армия и добровольцы в Донбассе? - Оружия не хватает. Добровольческим батальонам не дают тяжелое вооружение. На роту три снайперские винтовки СВД пятидесятых годов, на них три магазина, и патронам 60 лет, так что каждый патрон надо перемазывать. В армии действуют инструкции пятидесятых годов, еще Советского Союза, согласно которым даже на отделение не положен тяжелый пулемет. Или не положено командиру танка нажимать кнопку наведения пушки на марше. Разрешается только во время боя. А если нажать на эту кнопку, то стрелять ты сможешь только через три минуты, раньше система наведения не будет действовать. А почему не разрешают нажимать на марше? Потому что солярка потратится. У нас были такие досадные случаи, когда командир танка принимал решение таранить сепарские танки, потому что система наведения еще не сработала. Нам под Вергункой противостояло элитное спецподразделение из России, 54 человека. Мы их там 32 положили. Тоже умеем воевать, мы не слабаки, и духа у нас хватает. - А есть возможность решить эту проблему с оружием? - На складах у нас - море оружия. И поверьте мне, у нас есть на консервации тяжелая техника, которая по стандартам не уступает даже технике НАТО. Но в штабе сидит генералитет, половина которого - предатели и агенты ФСБ. Надо 32 подписи и 2-3 месяца, чтоб со склада выдать один автомат. Приехал к нам Гелетей (министр обороны Валерий Гелетей, - ред.), мы с ним поговорили по-мужски, и через пять дней нам доставили два КамАЗа со стрелковым оружием - автоматы 90-го года выпуска, нормальные, из которых можно стрелять, а не АКСУ, которыми только воробьев пугать. А у меня в казарме как у командира отделения под кроватью были три ящика гранат. А не одна граната на 16 человек. - Что нужно изменить для того, чтобы украинская армия была сильной? - Первое - это поставить нормального министра обороны. Я со всем уважением отношусь к Гелетею, но он - это Управление госохраны. Его в милицейской академии не учили ни тактике, ни стратегии ведения боя. И с генералитетом бы разобраться. У нас достаточно боевых офицеров, полковников, генералов, которые воевали в Афганистане, Ираке. Они смогут навести порядок в армии. Смотрите также: После боя. Три истории бойцов, выживших в войне за Донбасс