Николай Береза: Будем снова учиться смотреть друг другу в глаза

Львовский театр имени Леся Курбаса в хорошем смысле "порвал" Мариуполь во время гастролей. Два представления собрали такой аншлаг, что не хватало стульев в проходах совершенно неадаптированного ДК. Люди смотрели стоя, и аплодировали долго. Даже с учетом отсеявшихся зрителей, нашедших намеки на нынешнюю Россию и войну в интерпретации "Годо" Сэмюэля Беккета.

Молодой директор театра Николай Береза рассказал о донбасских зрителях, мотивации "западенцев", защищающих Донбасс, шароварности и о том, что, по его мнению, будет после войны.

- Как вам Мариуполь?

- Очень хорошие впечатления. Не буду кривить душой, если скажу, что была какая-то настороженность, какой-то стрем, зная, какая ситуация на востоке. Но только приезжаешь сюда, углубляешься в атмосферу этого города, особенно - в атмосферу зрителей, которые приходят на спектакль, и чувствуешь - это классно. Такого восприятия, такой концентрации на твоей работе не хватает, скажем, даже во Львове. Я не кривлю душой, потому что если раньше мы могли говорить, что поколение наших зрителей росло с нами, они уже знали законы, знали специфику этой театральной территории, то сейчас просто в театре, как и в городе, есть много туристов. А это люди, которые, если тонкие нотки и просекают, то со временем, к половине представления могут слух заострить. А здесь такое впечатление, что народ очень открыт. Не знаю, с чем это связано. С нехваткой этих впечатлений, чувств, потоков энергии… даже в Киеве не то восприятие. Понятно, что в каждом городе оно будет свое. Но в Киеве, когда общаешься со сцены, имеешь этот контакт, понимаешь, что там кнужно прилагать усилия, чтобы связь со зрителем родилась. Там ты понимаешь, что не со всеми ее сложишь, что кто-то может сидеть просто отстраненно, и это тоже будет нормально. А здесь… Очень ценный для нас опыт.

- Как за этот год войны изменилось отношение "западенцев" к донетчанам?

- Отношение все время меняется… Я прекрасно понимаю, что телевидение, интернет - это очень крутые средства манипуляции, средства влияния на сознание, на мысли. Я себя в этом ограничиваю, и временами даже жестко запрещаю, чтобы, извините, не загаживать мозги. Надеюсь, то понимание, что нам нужно идти друг другу навстречу, только усилилось. Если бы преобладали обратные настроения, сейчас бы все кричали: "Та отдайте этот восток, этот Донбасс!" А этого нет. Сколько с запада ребят идет и отбывает здесь службу. Люди из Донецка приезжают во Львов, остаются. Другое дело, что и по ту, и по другую сторону найдутся люди с гнильцой. И на этом очень легко спекулировать. Я почему-то верю, что преобладает изначально большая часть людей, которые "ни нашим, ни вашим". Но есть все-таки значительная часть, которые смотрят вперед. Не в стену, не в разрушение, не в деструктив, а ищут, как в этой ситуации помочь.

- Почему, по вашему,  ребята с Волыни, со Львовщины идут воевать на Донбасс?

- Как минимум есть чувство, как бы нам ни пытались скормить конфету, мол, мы разные, что мы одна страна. Это аксиома. На западной Украине закарпатцы, жители Волыни, Львовщины - тоже разные. Приезжаешь в Закарпатье - попадаешь в другой мир. Но в этом многоцветии культуры, жизни и есть особенность нашей страны. И вместе с тем она одна. Процессы, которые пошли от Майдана, от революции и перешли в этот вооруженный конфликт, у многих заострили ощущение этой цельности, все-таки мы вместе, как нас ни стараются столкнуть, противопоставить друг другу. Когда я общаюсь с разными людьми, которые бежали из Донецка, я понимаю - нет разницы.

- Связи с Россией были - как они меняются?

- Вы знаете, повезло мне или не повезло, у меня особых связей, как семейных, так и творческих никогда и не было. Не знаю, считать ли связью, что мастер, у которого я учился, Владимир Кучинский, учился у Анатолия Васильева в Москве. Но уже много лет Васильев не в Москве, он такой человек Европы.

Геополитическая и геокультурная ситуация так складывается, что мы больше связаны с той же самой Польшей. В совместных проектах, грантах, мастер-классах - и их все больше.

В России гастроли нашего театра были, когда меня еще в этом театре не было. Лет десять, а то и больше назад. На уровне идей, договоренностей это возникало, но никогда не перерастало в полноценные контакты. Может, я не могу вспомнить, что-то пропускаю, но я лично точно не ездил.

- А в Европе?

- В свое время из Польши мы, извините, не вылезали. В период, когда я пришел в театр,  чуть-чуть не успел… Была очередная волна, когда театр был в Америке, в Европе, в Италии, Македонии… А когда я работал, основной была Польша. Сейчас фестивалей стало чуть меньше, но мы ездили в Польшу, Австрию, Вену…

- Если говорить о театре, как о бизнесе - в Украине это вообще возможно?

- В принципе - возможно. Просто не хочется, чтобы этим пользовались наши чиновники. Театр периодически хотят перевести на самообеспечение, чтобы сам на себя зарабатывал. На самом деле это возможно, да. Но другое дело, что для этого еще на несколько шагов должна быть более развита культура, искусство в стране, если они пользуются поддержкой и спросом.  Как это в Европе: иногда копродукты, а-ля антрепризы, просто разовые совместные проекты, которые финансово возможны. Я не могу считать себя мегастратегом, но мне кажется, что первоначально нужно развить базу государственной поддержки. А у нас это годами делалось по остаточному принципу.

- И сейчас Минкульт живет по остаточному принципу?

- Улучшается ситуация, но, например, я точно знаю, когда был министром культуры Нищук, собралась хорошая команда, вырисовывались очень интересные ходы. И почему это все в корне зарезали? Я просто логики этой замены для себя не могу найти. Это я так лояльно говорю. А некоторые из моих коллег кричали: "Как так можно?" Человек только начал что-то делать, начали налаживаться процессы, раз - и все! Снова по старинке делаем."

- А как это, по старинке?

- Мне всегда не хочется кого-то обидеть, но, тем не менее, это пахнет возвратом к шароварному укладу. Когда есть монополисты на территории искусства, большие театры, а какие-то меньшие коллективы должны тлеть, еле сводить концы с концами.

- Это касается репертуара?

- И репертуара, и финансовой политики. Но в основном - репертуара, наполнения, которое предлагается зрителю. Вообще эту систему не просто так воспринять и визуализировать. Понятно, что, если ты имеешь финансовые инструменты, ты спокойно в большом театральном формате, независимом, экспериментальном, начинаешь что-то делать, и понятно, что ты найдешь своего зрителя. Но ты должен иметь эти финансовые инструменты, определенную поддержку, гарантии того, что сможешь обеспечить все творческие процессы…

Конкретно наша ситуация: мы коммунальный театр, его помещение находится в собственности города, мы условно одну гривну в пять лет платим, они нам покрывают базовые коммунальные услуги, базовые зарплаты. Но когда ты понимаешь, что есть актеры, у которых есть семьи, которые нужно обеспечивать, они начинают искать где-то альтернативную работу - в этой ситуации теряет театр. Элементарный пример: один из актеров, выпускник нашего факультета, в определенный момент, поскольку создал семью, понял, что ему придется выбирать. И выбрал продолжение карьеры в Польше. Там были более понятные и приятные условия финансового существования.

- Много таких "беженцев"?

- Со второго актерского курса при нашем театре двое людей уехали в Польшу. Выбрали такой заграничный хлеб. Трое пошли работать в большие театры, в донецкий, в частности. Другое дело, когда ты существуешь в таком формате, например, как я. У меня нет семьи. Есть творчество. Когда нет творчества - занимаешься административными вопросами, и живешь в театре. Идеальный вариант. Так ты не шикуешь, но концы с концами сводишь. Как только ты имеешь семью, и еще ты при этом мужчина… Все сводится к банальному...

Я в определенной мере в контрах был с властями города. Не персонально с кем-то. Просто в определенный момент меня реально раздражало, что все акцентировали внимание на том, что "Львов - это культурная столица!" А я постоянно говорил: "Ни черта!" Львов - это не культурная столица, это столица кабаков. Сейчас ситуация меняется в определенной мере. Но ее не изменишь щелчком пальцев.  Отношение к культуре, как к излишеству, еще не выветрилось из наших мозгов. И самое худшее - когда у руля становятся люди, которые именно так мыслят.

У нас когда-то была еще такая дискуссия с актером, который был одно время художественным руководителем, потом в Донецке работал, потом в Луганске был художественным руководителем, Алексей Кравчук. Мы можем с ним в некоторых позициях расходиться, но мне страшно понравился его тезис: если бы в свое время государство больше средств вкладывало не в милицию, а в культуру, то потребности в этой милиции, и тех проблем, которые мы сейчас имеем, возможно, и не было бы. Действительно, в то время, когда шло становление нашей державы, культуре вообще было отведено место где-то там в уголке.

- Существует сегодня репертуарная цензура?

- Какой-либо крайности в цензуре, как шароварной, так и противоположной, сейчас нет. Другой вопрос, что театры сами держатся протоптанной серединки пути, уже известного, не особо экспериментируя, не сворачивая на неизвестные тропинки. Я стараюсь не слишком критиковать, у меня там есть много друзей в больших театрах. Но я общаюсь с молодежью из больших театров, и они воют. От того, что, простите, "какую херню приходится играть". Ты это выслушиваешь, и говоришь: "Понятно, за что ты держишься. Но тогда выбирай".

- Что должно сделать государство для малых театров, чтобы изменить ситуацию?

- На самом деле, с системой программ, содействия, думаю, как минимум, можно, если не кальку сдирать начисто с европейского опыта, то, по крайней мере, брать хорошие примеры. Вот общаешься с сотрудниками этой отрасли из той же самой Польши, они говорят, что все преимущественно происходит на грантах. Те, с кем я общаюсь, они не из той неприкасаемой национальной инстанции, но довольно престижные театры, им каждый раз приходится преодолевать момент борьбы. У них нет такой гарантии, что, если их финансируют, то будут финансировать и в будущем году. Соответственно, каждый раз они должны выкладываться, доказывать. Есть динамика, конкуренция. Если хочешь этим заниматься как актер, то все время должен быть в тонусе, ты свое должен выгрызать. Мне кажется, этот момент конкуренции - главный. Они там не привыкли к нашему укладу: кум, брат, сват, коллега и тому подобное. У них говорит не имя. Оно, конечно, срабатывает, но у них говорит вопрос вкуса, каких-то эстетических моментов. Совсем другие мерила, нам это сложно уразуметь.

Система просто должна становиться прозрачной, должна быть конкурентоспособной, чтобы каждый мог, если жестко говорить, урвать этого пирога, сколько он имеет нервов, сил, потенциала… Сколько он имеет, а не так, чтобы: вы, пожалуйста подождите, вам потом.

- Вернемся к политике. О России. Что там происходит? Что, по вашему мнению,случилось  с этой страной?

- Мне сложно оценивать. Там сейчас мы видим образец того, как эффективно работает машина пропаганды. Это информационное влияние, информационный шум, о котором я упоминал и от которого я себя стараюсь отрезать. Я понимаю, что мне в это так легко влипнуть, мне, человеку, который вроде бы живет вовне, имеет круг общения, который открыт для всего, не имеет предубеждений. Как говорил Заратустра, нужно все время все ставить под сомнение. Если впускаешь все в свое сердце, очень легко потом натолкнуться на противоречие, на парадокс в себе. А там, мне кажется, во всех, абсолютно всех сферах, оно давно уже работает, и сейчас мы видим плоды этой работы. Плоды того, как крупинка за крупинкой может формировать определенное сознание, точку зрения. Возможны даже какие-то рефлексы подсознательные, именно такие, которые нужны этой системе. Представьте: война закончилась, Донбасс вновь украинский, и нужно общаться с людьми, которые годами были под такой же пропагандой, но еще и пережили войну. Что бы вы им сказали?

Нам придется снова учиться смотреть друг другу в глаза. Придется учиться, это будет как первые шаги ребенка. Будет безумное недоверие. Безумные противоречия. Все время будем наталкиваться на грабли, так просто не отпустит. Но этот контакт, зрительный, тактильный, энергетичный - его так или иначе придется возрождать. Более того, нам на уровне обычных людей даже с Россией придется этот контакт со временем как-то возрождать. Как бы там кто ни открещивался. Нам, обычным людям, придется вспоминать, как это - на вкус эти отношения.


Подписывайтесь на аккаунт ЛІГАБізнесІнформ в Twitter и Facebook: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.