Они были в донецком аэропорту последними. Несколько десятков украинских киборгов, которые держали оборону ДАП в самые тяжелые дни и ночи, под почти беспрерывными обстрелами, пока оборонять уже стало нечего - российским войскам остались только руины. Держали оборону 242 дня.

Пулеметчик 80-й бригады Станислав Стовбан был одним из украинских киборгов. Полуразрушенный аэропорт он защищал больше недели, попал под завалы после подрыва терминала, потерял ногу, две недели его удерживали в плену боевиков. А через полгода после обмена, установив протез, подписал контракт с ВСУ, чтобы вернуться на передовую.

Присоединяйтесь к нам Facebook и принимайте участие в дискуссиях

В интервью ЛІГА.net, посвященному второй годовщине ДАП, легендарный киборг рассказал, какие дни в донецком аэропорту были самыми страшными, кто противостоял украинским военным и как бездействовало командование.

- Вы провели в аэропорту последние, самые страшные дни. Как вы попали в ДАП?

- В зону АТО я был мобилизован. Всегда хотел в армию, служить по контракту, сейчас я так и делаю. А на тот момент я в армию пошел добровольно, но по мобилизации. Попал в 80-ю бригаду ВДВ, и в ее составе въехал в аэропорт. Людей, которые поедут в ДАП, набирали на добровольной основе: хочет - не хочет. Там нужны были люди мотивированные.

Это была крайняя крупная ротация в донецкий аэропорт, в ночь с 12 на 13 января. Может, вы знаете, сначала там были заезды через сепарские блокпосты, ребят проверяли и тому подобные вещи. А я заезжал уже после этого. Первая ротация с боем.

- Как так получалось, что о ротации с боевиками договаривались?

- Не знаю, зачем это делалось. Но факт остается фактом. Объяснения были следующими: самые серьезные потери среди наших ребят были, когда они заходили в аэропорт, осколками с брони сбивало буквально. А когда они заходили без боя, то потерь не было.

- Это понятно. Но какой была мотивация боевиков?

- Для сепаров мотивация была следующей: они нас запускали без боя, без обстрелов, но с их стороны требование было - лимитированный боекомплект. Не заезжать, скажем, больше чем с четырьмя магазинами на одного человека. Для нас это по факту не было большим плюсом.

В аэропорту были чеченцы, были российские кадровики. Как минимум, спецподразделение ФСБ Вымпел

- Что было с аэропортом, когда вы туда приехали?

- Тогда еще терминал аэропорта держался. Наши силы полностью контролировали новый терминал и вышку. Как раз когда я туда заехал, вышка и упала. Ее долбали уже долго. Заезжали две пары танков Т-90 (российский основной боевой танк - ред), это точно, мы их лично видели. Выезжали попарно: пара отстрелялась, вместо них - новая пара. Так несколько дней они эту вышку расстреливали, и она не выдержала.

- Киборг Федор Мисюра рассказывал ЛІГА.net, как в дырки между терминалами налезли боевики и время от времени выкрикивали что-то с кавказским акцентом. С кем вы воевали: с местными сепаратистами, российскими кадровыми военными, с наемниками?

- Был момент, когда мы сидели в терминале, как в бутерброде. Под нами, в подвальном помещении, на цокольных этажах были чечены. Когда танки разбили стену терминала, сверху зашли сепары через пробоину в стене. А мы посередине, первый-второй этаж.

Что в аэропорту были чеченцы, мы знаем точно. Это чувствовалось и по манере, как они работают, и по голосу, когда они с нами пытались общаться. Из того, что я также знаю лично, были российские кадровики: как минимум, спецподразделение Вымпел (группа спецназначения ФСБ - ред). Вплоть до того, что мы находили их двухсотых, срезали шевроны. Ну, и сами сепары: батальон Восток, они нас потом в плен и взяли.

- Какие дни в аэропорту были для вас самыми сложными?

- Я попал на такой период: с 13 января начались серьезные бои. Все дни непросто было, но... Понимаете, человеческий организм - очень интересная штука. Я бы никогда не поверил, что такое возможно, но на самом деле сложно и страшно только в первые два дня. Потом привыкаешь. Вплоть до того, что наши ребята ходили себе чай заваривали буквально под обстрелами, под рикошетами. Человек расслабляется, потому что организм не выдерживает такой интенсивной нагрузки в принципе. Было сложно, но адаптировались.

- Сколько боевиков было против вас в последние дни?

- В терминале была сборная солянка: из 90-го батальона были ребята, и саперно-инженерной 91-й бригады, и 80-й бригады, 95-й. Все, короче. В целом в разные периоды наш контингент колебался в среднем от 65 до 40 человек в самом конце. Когда я заехал, было 67 человек. По сепарам я даже не скажу. Это очень сложно оценить. Единственное, когда я был в плену, мне лично сказал человек, приходивший нас допрашивать, что в последние дни боя соотношение их двухсотых и наших было 20 к 1.

- 19-20 января в аэропорту произошли два взрыва, и "бетон не выдержал". От ДАП практически ничего не осталось, только руины. Как это все происходило?

- Началось все с того, что нас 18 января не смогли разблокировать. Тогда была проведена операция по деблокаде донецкого аэропорта, в трех разных направлениях были проведены штурмы, но все три - неудачно. Это был штурм на Спартак, на путиловский мост, третье направление не помню. Они были отбиты, и мы поняли, что нас так просто оттуда не вытянуть, эвакуации не будет. Приготовились к обороне. Это последнее, что нам оставалось.

Когда я был в плену, мне лично сказал человек, приходивший нас допрашивать, что в последние дни боя соотношение их двухсотых и наших было 20 к 1

И произошел первый взрыв. Это было 19 января примерно в четыре вечера. Он был несильный. Я вообще не знаю, для меня загадка, они специально устроили взрыв или это получилось случайно, потому что не весь заряд сразу сдетонировал. Под нами в общем было заложено три тонны тротила. Первыми сдетонировали 700 кг, - так мне говорили в плену на допросе, когда мозги промывали. Силы, конечно, не хватило. Просто провалился пол в северном зале терминала. С нашей стороны было без жертв. Несколько человек попали под завалы, но мы их откопали. Не последнюю роль сыграл Игорь Зинич (легендарный медик с позывным Псих - погиб под завалами ДАП в последний день обороны - ред). Он первым после взрыва взял все в руки, организовал оборону. Мы насыпали какие-то баррикадки, потому что там уже никакого укрытия не оставалось, по возможности вытягивали из завала боекомплекты и приготовились к дальнейшей обороне.

20 января примерно в шесть утра, только начало светать, они пошли на штурм. Они думали, что нас после взрыва уже нет, но мы их хорошо встретили. Штурм продолжался восемь часов, до двух дня. С нашей стороны было почти без потерь. Только они начали отступать, бой прекратился, 20 минут тишины, - второй взрыв. И все. Дальше уже все эти печальные события. Полностью обвалились перекрытия на всех этажах. Мы попали под завал.

- Вас ведь тоже придавило плитой, и в результате вы потеряли ногу.

- Да. Первое ранение я получил 15 января, но незначительное: по касательной пуля в ногу зашла. А серьезное ранение я получил, когда попал под завалы. Мне придавило обе ноги. Я пролежал там всю ночь.


Снова в строю (фото - личный Facebook)

- После этого вы попали в плен. Как вы думаете, можно было этого избежать, если бы командование организовало для киборгов зеленый коридор?

- Знаете, что какое слово характеризует наше командование в эти последние дни? Бездеятельность. Недееспособность, я бы даже сказал. Но я думаю, они не могли: операция по деблокаде 18 января была полностью провалена. Все три штурма, которые должны были выровнять линию фронта и дать нам коридор для вывода, были отбиты. Наверное, нас оттуда нельзя было забрать никак. Конечно, варианты были: можно было подтянуть технику из 93-й бригады, которая там оставалась, многое сделать, но этого никто не делал.

Альтернативы плену, в который мы попали, не было никакой. Я на тот момент уже терял сознание. Насколько я знаю, Толя (Анатолий Свирид с позывным Спартанец, интервью с ним выйдет на ЛІГА.net в ближайшее время, - ред.) пошел с ними договариваться. И у него получилось. Единственной альтернативой этому была только смерть всех.

- Как с вами обращались после того, как вы попали в плен?

- Я был в относительно неплохих условиях. Ребят, которые были на ногах, с легкими ранениями, отправили в подвал СБУ (в оккупированном Донецке, - ред.). А нас, тяжелых - это были я, Остап Гавриляк, Ваня Шостак и Макс Кривошапко, - вынесли с терминала, погрузили и доставили в донецкую травматологию. У меня не повернется язык сказать, что я был в плену. Во-первых, мне оказали медицинскую помощь, мне сохранили одну ногу. Через две недели нас освободили.

Все три штурма, которые должны были выровнять линию фронта и дать нам коридор для вывода, были отбиты. Наверное, нас оттуда нельзя было забрать никак

- Вас называют киборгом-легендой: несмотря на тяжелое ранение и ампутацию ноги, вам удалось не только восстановиться, но и вернуться в строй, подписать контракт с Вооруженными силами Украины.

- После обмена я попал в киевский госпиталь. Об этом можно много говорить. Никогда не думал, что у нас в стране такие люди. Волонтеры, медперсонал... Я в госпитале поверил в людей. Потихоньку восстановился. Поставили мне протез, вторую ногу собрали до конца. И я вернулся на службу. В конце июля 2015 года подписал контракт до конца особого периода - похоже, это на всю жизнь. Сначала служил в своем родном третьем батальоне 80-й бригады, позднее это был 122-й отдельный аэромобильный батальон. Потом по ряду обстоятельств был вынужден сменить место службы. И сейчас я служу в учебном центре ВДВ в Житомире инструктором.

А реабилитацию никакую я никогда не проходил. Просто было огромное желание ходить и служить в армии. Вот и все.

Подписывайтесь на аккаунт ЛІГА.net в Twitter, Facebook, ВКонтакте и Одноклассниках: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.
Стас Стовбан