война

Василий Сергеевич Грицак

Первую часть интервью мы записали в Киеве. В приемной у Грицака можно увидеть депутатов, губернаторов, министров. Глава ОГА одной из юго-восточных областей что-то деловито записывал в блокнот, отложив в сторону дорогостоящий телефон Vertu. Позже на вопрос о том, чего все эти люди хотят, Грицак сказал: "Они так и не поняли, что в стране война".

- Год вашей работы на должности. Чем вы гордитесь?

- Самый большой успех - мы смогли сохранить целостность нашего государства после аннексии Крыма, смогли заблокировать российские войска в зоне АТО и не дали распространиться терроризму на другие области Украины. Это касательно войны.

Реформы. Мы создали Службу безопасности, способную адекватно реагировать на вызовы. Наш главный вызов - это Россия, а вовсе не террористы ДНР/ЛНР. Мы воюем с Россией. Она управляет так называемыми "корпусами" террористов, всеми процессами на захваченных территориях.

Консолидация. На этом этапе мы смогли помочь объединить политические элиты во имя государства. Это важно, потому что цель России в том, чтобы разъединить наше общество.

Мы предотвратили множество терактов, в том числе за рубежом на территории Европейского Союза - во Франции. Это была операция, которая длилась более полугода, было задействовано много сил. И этой операцией могла бы гордиться любая спецслужба мира. Нас стали воспринимать сильные спецслужбы планеты, входящие в пятерку сильнейших. Нас воспринимают как партнера, перенимают наш опыт. По сути мы первые, кто в современном мире столкнулся с гибридной войной. Поэтому все, что нам удается сделать, пользуется большой заинтересованностью со стороны наших коллег на Западе.

- Это успехи. Давайте о проблемах.

- Потери. К сожалению, за время моей работы погиб один сотрудник 9 декабря 2015 года. Несколько бойцов получили ранения. Это моя проблема. Мне трудно смотреть в глаза родственникам. Вчера к нам приходила Ирина, жена погибшего Андрея Кузьменко. Она приходит к нам. Мы ее семья. Мы берем шефство над детьми погибших, чтобы они чувствовали опеку и не чувствовали себя брошенными и ненужными. Это важно.

К сожалению, нам не удалось полностью очиститься. Мы взяли курс на реформирование, отправили на рассмотрение СНБО проект реформирования службы. Но пока есть то, что есть. Когда я пришел, я собрал руководящий состав и сказал просто: уважаемые друзья, время такое, что надо выбирать - меняемся или, если вы к этому не готовы, лучше уходите. У меня нет никаких обязательств перед вами, кроме как дать вам возможность честно работать на полную мощность.

Тезисно наш проект реформирования СБУ предполагает, что модель службы будет перестроена по примеру передовых спецслужб мира. Мы взяли курс на европейскую и евроантлантическую интеграцию, поэтому и функциональность наших спецслужб должна быть подобна тому, как работают наши коллеги. Мы в этой работе не одни - нам помогают. Но даже наши западные консультанты признают, что в львиной доле областей происходит обратное - они учатся у нас, а не мы у них. Мы сейчас реформируемся на марше.

- О каких решения сожалеете?

- Сожалею, что в самом начале не предпринял более резких изменений в организации и построении работы СБУ. Я не говорю о кадрах. Речь, главным образом, об организации работы, например, в части аналитики.

Оказалось, что укрепить службу эффективнее в АТО - с 20 человек лета 2014-го года мы нарастили количество оперативников до 800 офицеров. Чтобы вы понимали, среднее управление в рядовой области - это около 100 оперативников. Таким образом ротационным методом мы дополнили силы наших управлений в Донецкой и Луганской областях.

- Расскажите детали операции с французом, который планировал теракты. Как получилось выйти на него?

Принесли кофе. Грицак с удовольствием пригубил.

- Очень вкусный кофе.

- Крепкий.

- Заваривается в турочке, а не в кофе-машине...

Не могу рассказать все детали операции. Но кое-что могу рассказать не в ущерб следствию.

На территории Украины появляется иностранец, проявляющий повышенный интерес к вооруженным формированиям, отправляется в зону АТО, общается с представителями украинской армии и добровольческих батальонов. При этом он предлагает предоставлять гуманитарную помощь - амуницией, оснащением и так далее. Выстраивает отношения. А уже немного позже начинает ставить вопросы, можно ли в Украине приобрести средства поражения. Эти вопросы он задал не одному человеку, а многим, с кем выстраивал отношения. Подразделения военной контрразведки СБУ в зоне АТО, усиленная нами в четыре раза, получила информацию об этом иностранце.

Мы начали присматриваться к этому человеку ближе. Это было еще под конец 2015-го года. Мы начали его отрабатывать. Во время непринужденных бесед он рассказал, как он недоволен деятельностью французского правительства, миграционной политикой, которую оно проводит, остро критиковал все, что происходило во Франции. При этом он продолжал попытки приобрести оружие. В рамках украинского законодательства мы начали оперативную комбинацию, в ходе которой ему такую возможность предоставили. Если человек твердо хочет купить оружие, твердо решил устроить проблемы во Франции, мы начали его открывать. Он рассказал, что дома у него действует подпольная организация крайне правого толка, которая планирует ряд терактов. Когда ему дали в руки автомат Калашникова, стало ясно, что он не первый раз держит оружие в руках - специалист это видит. Оказалось, что он очень хорошо разбирается во взрывчатке и умеет обращаться с ней, хорошо стреляет. При этом он очень хорошо уходил от внешнего наблюдения, используя классические приемы спецслужб. То есть, его всему этому учили. Позже мы выяснили, что он действовал не один. В Украину приезжали еще несколько французов, контакты с которыми мы зафиксировали.

- Что с ними сейчас?

- Надеюсь, с ними работают наши французские коллеги - информацию мы передали.

О серьезности намерений этого человека говорит и его готовность оставить несколько тысяч евро для того, чтобы купить оружие в Украине. "Если мы не у вас, то где-нибудь в другом месте купим", - говорил он.

Оружие он хотел получить до мая 2016-го года. В процессе работы с ним нам стало известно, какие объекты он и его организация планируют взорвать во Франции. Среди прочего речь шла о местной налоговой, синагоге и мечети.

- Для раскачи внутренней ситуации?

- Абсолютно верно.

В очередной раз приехал другой гражданин с новой партией денег для приобретения оружия. Мы задокументировали каждый шаг. Они делали это крайней конспиративно и по лекалам спецслубж. Когда мы ознакомили французских коллег с нашей работой по их гражданам в Украине, они были крайне удивлены качеством.

Гражданина Франции мы задержали в пункте пропуска Ягодин 21 мая 2016 года. При нем было пять автоматов Калашникова, более пяти тысяч патронов, два противотанковых гранатомета РПГ и 18 выстрелов к ним, 125 кг тротила, 100 детонаторов, 20 балаклав и другие вещи. К сожалению, только вчера вечером (7 июня) к нам обратилась французская сторона, чтобы приобщиться к делу. Мы видели эти комментарии из Франции, что мы чего-то не передавали, однако я подчеркну, что существует процедура, а официально документы от французской стороны были получены только вчера вечером. Не хочу, чтобы это воспринималось как критика в адрес наших французских коллег. Мы в целом с ними продуктивно сотрудничаем, однако, с другой стороны, если бы речь шла об аналогичном случае с участием украинского гражданина в какой-либо из стран ЕС, наш сотрудник с необходимым пакетом документов был бы отправлен в эту страну ближайшим рейсом.
- Где сейчас находится этот француз?

- Он прошел все необходимые процедуры. К нему были допущены представители французского консульства. Забавный момент: когда его взяли на границе, задержали, потом подняли с земли, то первыми его словами было: "Передайте моему боссу, что во вторник я не смогу выйти на работу и мне надо найти замену".

- Он будет передан Франции?

- Часть преступления он совершил на территории Украины. Нашу часть мы отработаем. Французская сторона будет присутствовать при процессуальных вещах, которые будут происходить в Украине. Если будет решение через Генеральную прокуратуру, то может быть в будущем рассмотрен вопрос его передачи.

- Обмен Савченко. Вы занимались координацией обмена. С кем поддерживали связь, как выглядела непубличная часть этого процесса?

- Я очень скептично отношусь к комментариям по теме обмена. С 2014 года мы провели множество обменов, начинали вместе с Юрием Тандитом. За это время я ни единого раза не дал комментариев по поводу обмена. Это не означает, что мне нечего сказать - когда видишь побитых парней с вырезанными на спинах трезубами, или, как у Рахмана, поломанные пальцы рук, комментировать здесь нечего.

Что касается Нади Савченко - это коллективная работа. Ни с кем по ту сторону границы я лично не контактировал. Да, мы проводили работу по организации этого процесса. Мы передавали людей синхронно, потому что существовала угроза обмана: мы подготовим все, а нас обманут. Но операция прошла успешно. Слава Богу. А все остальное не имеет значения.

- Но все-таки есть вопросы. Виктор Медведчук, который занимается темой обмена пленными, считается связным между украинской властью и московским режимом. Несмотря на войну, этот мост поддерживается, и Медведчук, как известно, играет не последнюю роль. Очевидно, вам приходится с ним контактировать. Хорошо ли вы с ним знакомы? Приходилось ли вас с ним ранее работать?

- С Медведчуком я познакомился в 2008 году. Это касалось темы раскрытой схемы подкупа избирателей "Вавилон". СБУ проверяла причастность Медведчука к этой теме. Во второй раз мы с ним говорили, когда руководством было принято решение о привлечении Медведчука к процессу обмена заложников. В то время я постоянно находился в АТО. На улице было очень холодно. Один из первых обменов. Мы стояли в поле. Это был район Ясиноватой. Третий час ночи. Медведчук приехал в туфлях на тонкой подошве. Приехал вместе с Кононовым по прозвищу "Царь" - так называемым "министром обороны" террористической организации ДНР. За три часа, которые мы там простояли, он очень замерз.

Грицак смеется. Между строк чувствуется: отношение к Медведчуку отрицательное, его терпят, но никто ему не доверяет.

- Можно по-разному относится к людям, которые занимаются темой обменов. Но я скажу так: в самом начале я сказал себе и команде, что кто бы нам не помог с той стороны достать наших людей - мы будем пользоваться этими услугами. Но я ненавижу пиар на этих вещах.

В какой-то момент обмен зашел в тупик - в силу разных обстоятельств, о которых можно долго дискутировать. Было принято решение о включении в группу Медведчука. Был проведен один очень хороший обмен - мы отдали 220 человек, но забрали более 150 человек своих. Это было перед новым годом 2015-го года. И тогда Медведчук нам действительно помог.

- Существует мысль, что Медведчук - как и некоторые другие люди из орбиты его влияния и называющие себя "офицерами" - занимаются темой обмена не потому, что хотят помочь Украине, а чтобы вытаскивать нужных Москве офицеров.

В интервью Грицак прямо этого не говорит. Но один из высокопоставленных сотрудников СБУ, который занимается темой обмена, подтверждает изложенную мысль - очень многие люди, занятые в теме обмена, действуют в интересах Москвы, а не Украины. Но выбить их из процесса обмена нельзя - прекратиться и сам обмен.

- Надо разделять то, что делает человек позитивного и негативного. Если в каких-то ситуациях он помогает нам вытащить наших людей - это позитив. Роль Медведчука - она есть, здесь нечего скрывать, он контактирует с другой стороной. Но если он или его организация проводят работу во вред интересам Украины, то мы документируем эту подрывную деятельность, будем давать правовую оценку этим действиям.

- У СБУ есть какие-то наработки по политическому проекту Медведчука - движению Украинский выбор? Многие задаются вопросом, как так случилось, что эта организация до сих пор не запрещена в Украине. Разве нет оснований?

- Проведу аналогию. Любое движение или политическая партия - это большое количество людей. Если деятельность организации выходит за пределы своего устава - значит, принимается решение о снятии организации с регистрации. Если деятельность продолжается, то включается следующий этап - подключаемся мы.

Что касается Украинского выбора. Как и во многих других общественно-политических объединениях, там есть люди, деятельность которых можно и нужно квалифицировать через призму уголовного и уголовно-процессуального кодексов. Если кто-то пытается призывать к силовой смене власти, изменению границ или подпадает под статью "государственная измена" - мы обязательно будем деятельность таких людей пресекать.
Поверьте, СБУ работает над многими проблемами. Негласно мы сопровождаем деятельность структур, которые могут нанести вред интересам безопасности государства. На этапе, когда мы видим, что деятельность организации выходит за пределы законодательства - мы документируем, квалифицируем и регистрируем уголовное производство. 25 апреля такое производство против Украинского выбора было нами открыто - проверяем на сепаратизм.

Иногда сложно доказывать обществу эффективность нашей работы. Взять Краснова. Установленный нами 100% российский агент. Но к нам приходили с файерами: что же так, что это вы патриотов притесняете. Мы предоставили все возможные доказательства. Что еще надо сделать?

- Вас называют одним из немногих людей, которым безоговорочно доверяет президент. Вас даже упоминали среди тех, кто может занять пост главы Администрации президента в случае ухода Бориса Ложкина. Как именно и где вы познакомились с Порошенко, как завязались отношения?

- Интересный вопрос. Познакомились мы с Петром Алексеевичем в 2006-м году, когда я возглавлял киевское управление СБУ. Это было время, когда президент работал секретарем СНБО. Проводились совещания. Он жестко координировал деятельность силового и правоохранительного блока. Потом мы вообще не поддерживали никаких отношений. Но случился Майдан, Революция достоинства. Наша встреча произошла в самый разгар событий. Был он, я и Юрий Витальевич Луценко.

- А вы на тот момент кем были?

- 15 ноября 2013-го года я устал быть в распоряжении (сотрудник не занимает никаких должностей, не получает зарплату, но формально остается служащим СБУ, - ред.), написал рапорт на увольнение. На меня давили, чтобы я ушел. Я сказал: хорошо, увольняйте меня, я не буду восстанавливаться по суду и так далее - увольняйте. Но без моего рапорта, потому что я ничего не нарушил. К тому времени у меня было три ордена, медаль за мужество и отвагу - за каждый из которых я могу рассказать, за что я их получил. Но когда ситуация в стране зашла слишком далеко - я написал рапорт. Побили студентов. Пошла горячая фаза Майдана.

Даже моя мама, которой на тот момент было 78 лет, приехала в Киев на Майдан. Это не пустые слова. Я был на Майдане, общался с парнями, с Правым сектором. С 1990-х годов общался с Николаем Карпюком и Сашком Билым. Уже на Майдане познакомился с Ярошем. С афганской сотней.

- И, в том числе, сблизились с Порошенко?

- Да, было общение. Было трудное время, когда начались первые выстрелы. Периодически мы общались. И потом, когда была президентская кампания, меня попросили консультировать по вопросам безопасности. Большая часть моей профессиональной карьеры была связана с противодействием терроризму, так что это было для меня естественно.

- Вы сказали, что в разгар Майдана встречались втроем - Порошенко, Грицак, Луценко. О чем говорили? Пытались узнать настроения в СБУ?

- Не совсем корректно будет мне говорить детали нашего общения. Мой рапорт на увольнение в СБУ пролежал три месяца. Когда ситуация зашла в тупик, один из руководителей пдразделений службы пригласил меня и сказал: ситуация заходит в тупик, нужны специалисты, которые могут дать совет. Я спросил: что вы хотите от меня. Мне сказали, что нужна коммуникация с другой стороной. Все понимали, что все идет к крови. Я сказал, что готов помочь не допустить кровопролитие.

У меня был опыт Оранжевой революции 2004 года, которая коснулась меня напрямую. Мы тогда не позволили пролиться крови. Это, конечно, не моя заслуга, а всей службы. Но у меня был опыт и ради страны я откликнулся. Я сказал: на конструктив я готов работать. Со мной никто не проводил собеседований. Я не видел Якименко - он даже не знал, как я выгляжу. Я отвечаю за свои слова.

За неделю до расстрелов на Майдане меня оформили офицером по особым поручениям. Ситуация на Майдане уже напоминала клинч. Мне дали кабинет. Я давал свои предложения по тому, как наладить диалог и не допустить крови. Но я готов ответить перед кем угодно: ни к плану Бумеранг (АТО по разгону Майдана, - ред.), ни к каким-либо другим вещам я не имел отношения. Все мои предложения были направлены на то, как выйти из уже далеко даже не политического кризиса. Я знал ситуацию внутри. Мне доверяли парни. Я доносил то, что было на Майдане, правду, которая могла обезопасить от кровопролития. Но здравый смысл не победил.

- Вы общались с президентом непосредственно в те дни, когда начались расстрелы?

- Нет, этого не было. Я общался с парнями из Правого сектора, Самообороны и афганцами. С другой стороны я общался с оперативными подразделениями СБУ, общался с Альфой. Я их всех знаю - с обеих сторон. И потому мне легко было находить общий язык и с теми, и с другими.

Наверное, именно поэтому мне сейчас легко общаться с украинской Альфой. Начальник Альфы Александр Устименко, которого вы лично знаете, он тогда возглавлял первое боевого управления. Я говорил ему: Саша, не допусти кровопролития. Никто потом вас не защитит - ни вас, ни парней. Тут стоит миллион украинских патриотов. Перспектив у этой власти нет. Это реальность. Ты это понимаешь. Саша ответил: да, я понимаю. И мне кажется, что это тоже сыграло какую-то роль. Потому что когда случились непоправимые обстоятельства, когда погибли парни из Небесной сотни, и потом, когда началась полномасштабная российско-украинская война в Донбассе, позднее, когда я был назначен первым заместителем начальника АТЦ мне было легко построить отношения с нашими парнями из Альфы и вообще в зоне АТО. Мы были вместе. Думали одинаково.

Мне на то время предлагали должность первого заместителя начальника управления К. Я отказался, сказал, что не хочу, что мое место не здесь. Тогда Петр Алексеевич сказал: "Ну, что же, тогда у тебя есть другой вариант. Нам нужен сейчас директор войны". Я улыбнулся. Сказал - есть. Я солдат. Указ был подписан в половину двенадцатого ночи. Я позвонил главе СБУ, сообщил, что меня назначили главой Антитеррористического центра в зоне АТО. Затем позвонил одному из руководителей тылового обеспечения. Сказал, что мне нужно открыть склады, взять автоматы, боекомплект и так далее. В два часа ночи мы взяли три автомата Калашникова, 7.62 калибр боекомплект, взяли старые броники службы, которые ничего не держат, один из сотрудников дал свой камуфляж, мы взяли бус и уже в 10:00 утра были в Славянске. Так я попал на войну.

- У вас на входе в кабинет висит портрет героев Небесной сотни. Вы сами упомянули, что один раз службе удалось не допустить кровопролития. Почему не получилось снова и почему эти люди погибли?

Грицак опускает глаза и некоторое время молчит. Его голос меняется и становится тише.

- Очень сложный вопрос. Вопрос, почему они погибли, почему пошли под пули - это одна часть вопроса. Они понимали, что могут умереть. Но они этого не хотели. Они этого не планировали. Почему кто-то отдал приказ стрелять? Я скажу о тех, кто погиб. Мы встречаемся с их близкими. Мы первыми в академии СБУ поставили памятник героям Небесной сотни, чтобы формировать украинский патриотизм в наших курсантах. Там же мы встречаемся с семьями погибших. Я попросил, чтобы родственники рассказали курсантам и студентам о своих погибших сыновьях и отцах - какими они были.

Эти люди с деревянными щитами и палками были готовы умереть. Но никто из них этого не планировал. Никто из них не успел сказать своим близким самые важные слова - детям, мамам, родителям, женам. "Я тебя люблю", "Папа, прости за все, что сделал не так". Они не вернулись. Отдали самое дорогое - жизнь.

Голос Грицака понижается еще больше. Чувствуется, что сейчас он говорит это все не журналисту, а кому-то другому, кого здесь нет. В этот момент формальное интервью окончательно превращается в откровенную беседу: в глазах у главы СБУ, который руководил операциями, принимал участие в боях - стоят слезы. Верить ему или нет? Стоит ли об этом вообще писать?

- Для меня это... Иногда я чувствую вину за то, что я сижу в этом кабинете, а мои пацаны сейчас воюют в АТО. Я там провел очень много времени.

Почему так случилось - почему убили людей? Надо быть нелюдом, чтобы дать такой приказ. Народ требует изменений. И всем все понятно. Весь мир видит: власть неправа.

В этой ситуации ключевую роль сыграли российские советчики. Сейчас это уже очень тяжело доказать. Но тогда политические элиты проводили постоянные консультации с Кремлем и российским руководством. Я уверен: давались какие-то гарантии, мол, мы вас не бросим. И так оно и случилось: все, кто виноват в расстрелах людей на Майдане, сидят в России. И нам их не отдают. Разве это не доказательство роли Москвы, не доказательство того, что Россия координировала все эти вещи? Меня критикуют, когда я говорю о российском следе. Но для кого секрет, что российские ФСБшники приезжали в Украину и чувствовали себя в стенах СБУ как дома? Почему после революции мы арестовали заместителя начальника киевской контрразведки, который работал в интересах Москвы? Контрразведки! Это же он должен был искать агентов страны, с которой у нас не оглашенная война. И он работал в интересах России.

- У меня был вопрос о том, почему в СБУ не нашлось офицеров, которые остановили бы и не допустили кровопролитие на Майдане. Я так понимаю - это и есть ответ.

- За время моей каденции, как бы мне не было обидно, но мы уже открыли 49 уголовных производств против наших офицеров. За год. Если говорить о чистках в СБУ, то тут проводится титанический труд. Я собрал руководителей и сказал: "Голодные среди вас есть? У кого-то нет дома что кушать? Кого-то не устраивает зарплата? Ходите в порванных носках? Или еще что?". Молчат. Я еще раз спросил злее: "Голодные есть, спрашиваю!? Нет. Так вот. Правила простые. Я гарантирую, что никто вам не скажет зарабатывать деньги и носить мне или кому-то из моих заместителей. Если о таких фактах узнаете - берете подонка за руку и ведете ко мне". Но правила игры требуют максимальной мобилизации.

На то время, когда я приступил к обязанностям главы СБУ, я только вернулся с войны. Те, кто прошел войну, и те, кого там не было - они по ментальности отличаются очень сильно. Потому что когда ты видишь, как на твоих глазах гаснет чужая жизнь... Я никогда не забуду момент, когда я впервые увидел смерть. Когда мне впервые пришлось брать фрагменты тела и складывать в черный мешок. В таких ситуациях не бывает ни генералов, ни полковников. Когда разрывается град - он по званиям не выбирает. Мы блевали, когда собирали фрагменты тел. Нельзя это забыть. И когда я вернулся в Киев, я трепыхался до последнего, я не хотел сюда идти, но я солдат. И я сказал: "Правила простые. Мы либо что-то сделаем, либо потеряем государство". Российская гибридная война распространяется далеко за пределы АТО. Она есть в Киеве, есть в Одессе, есть в Харькове. Мы предотвратили расчленение страны на российские бандитские анклавы по примеру ДНР/ЛНР. Мы остановили сценарий ХНР, БНР и так далее. В Одессе ситуация была просто катастрофической. Мы были на пороге второго фронта, когда русские были готовы из Приднестровья войти в Одесскую область под видом "ополчения". Об этом никто не говорит.

- Часто ли вы общаетесь с президентом? О чем говорили последний раз?

Обращался ли к вам президент с какими-то просьбами? Например, что-нибудь сделать против кого-то, где-то посодействовать, на что-то закрыть глаза?

Вы много лет работаете в СБУ, в том числе на руководящих должностях. Можно сказать, что вы приложили руку к тому, в каком состоянии оказалась служба накануне российской агрессии в 2014-м году - в очень плохом состоянии. Вы чувствуете ответственность за это?

Поддерживаете ли вы люстрацию сотрудников СБУ на всех уровнях - от самого низа до самого верха?

Как вы считаете, вы справляетесь с обязанностями главы СБУ? И, если да, то часто ли допускаете ошибки, которые можно назвать фатальными?

Во время руководства антитеррористическим центром вы принимали решения, которые приводили к гибели ваших подчиненных?

Вам ставят в упрек необъяснимо масштабное задержание Геннадия Корбана с техникой и большим количеством оперативников. Этот урон по репутации службы стоил того?

У многих обозревателей складывается впечатление, что вы позволили использовать СБУ для борьбы с врагами президента. Они считают, что именно поэтому глава государства так вам доверяет. Что можете ответить?

Можете ли назвать ключевые дела, которые сейчас ведет служба, а также дела, по которым в ближайшие месяцы ожидаете существенного прогресса?

В распоряжении вашей семьи много дорогих автомобилей, мотоцикл Harley-Davidson, недвижимость. Объясните нашим читателям, как у вас вышло так разбогатеть?

Президент присвоил вам звание генерала армии. Это высшее воинское звание. Я знаю о том, как вы лично участвовали во многих операциях в Донбассе. И лично мое мнение - вы заслужили это звание. Однако, тем не менее, период вашего фактического армейского опыта ограничен, в общем-то, одним годом. Как вы считаете, армейский генерал с опытом в один год - это эффективный армейский генерал?

Много говорится об эффективной работе СБУ под вашим руководством: задержания российской агентуры стало обыденным событием. Однако в стране происходят громкие убийства - например, убийство адвоката Грабовского, поджоги - например, в здании суда по делу ГРУшников, след которых, по вашим же словам, может вести в Россию. Выходит, служба не в состоянии защитить украинских граждан?

В прошлом году замглавы СБУ Трепак заявил, что уходит с должности из-за того, что Шокин не дает СБУ реально бороться с коррупцией. Сегодня так называемые бриллиантовые прокуроры чувствуют себя прекрасно. СБУ, как участница этого дела, выглядит проигравшей стороной. Службе мешают?

Опубликованная Трепаком "черная касса ПР" - несмотря на то, что он сказал, что получил информацию после ухода с должности - наводит на мысль, что в СБУ все же может быть информация практически на всех ключевых политиков и чиновников в Украине. У вас есть папки, которым вы по тем или иным причинам не даете хода?

Как вы считаете, контрабанда на линии разграничения в АТО - непобедимая проблема? Что вы сделали, чтобы победить это явление? Кстати, все ведомства и службы ссылаются друг на друга и прячут голову в песок, когда их об этом спрашиваешь.

Практически ежедневно задерживаются российские офицеры или агенты влияния. Но, как правило, кроме российских грушников, другие фамилии редко называются. Сколько задержанных россиян остаются в распоряжении СБУ и что их ждет - будем ли мы их обменивать?

Ключевые террористы в Донбассе продолжают угрожать безопасности Украины и Европы, при поддержке ФСБ занимаются организацией терактов и заброской ДРГ в мирные области. Когда СБУ перейдет от политики обороны к реальной нейтрализации угроз - на территории врага?

Недавно в СМИ упоминалось о якобы российском гражданстве мэра Одессы и многих депутатов городского совета. В СБУ сообщили, что это не ваша компетенция, но вы поговорили с мэром, и он сказал, что все отрицает. На этом вопрос закрыли. Общество такую проверку встретило иронией. Неужели Службе безопасности действительно нет дела до того, что кто-то из чиновников может оказаться потенциальным сепаратистом?

Общаетесь ли вы с кем-нибудь из российских руководителей? Например, по линии СБУ - ФСБ? Возможно, обсуждаете обмен пленными?

Какова стратегия спецслужб России по отношению к Украине, чего ждать украинцам в этом году?

Что позволяет вам утверждать, что СБУ изменилась? Уровень зарплат в службе серьезно не изменился. Мотивации идти на службу, кроме патриотизма, не добавилось. Выглядит так, что со временем, когда и если спадет уровень патриотизма, Службу снова наводнят бизнесмены и коррупционеры. Когда можно будет сказать, что СБУ, по примеру патрульной полиции, реформирована, люстрирована и соответствует поставленным задачам?