Выборы-2012: почему деградирует рынок политического консалтинга

Вопреки распространенному в медиа заблуждению, нынешние выборы в Верховную Раду не станут золотым дном для политтехнологов. Напротив, сейчас украинский рынок политического консультирования начал затяжное падение. 

Главный клиент

"Практически все стоящие политтехнологи и эксперты так или иначе работают с властью. Только у власти есть ресурс", - говорит известный политтехнолог, работающий, скажем так,  не на оппозицию. Сказать о грусти в его глазах было бы большим преувеличением: разговор происходит не в "Пузатой хате", ездит политтехнолог тоже не на метро, и даже не на малолитражке - у кафе припаркован объемистый внедорожник. Однако общий настрой у нашего героя все равно пессимистичный: двух квартир, как в 2004 году, с этих выборов явно не вытащишь.

Нельзя сказать, что эта публика в трауре. Все как-то пристроены, как-то работают, что-то зарабатывают. Но это "как-то" находится  далеко от идеала: как правило, средняя ставка для консультанта по мажоритарному округу не превышает двух тысяч долларов -  мало для людей, привыкших "получать" от пяти тысяч в месяц.

Причины такого положения вещей раскрывает в своем показательном посте на Facebook Юрий Романенко - политтехнолог, в профессиональных кругах известный, но непубличный. Он пишет: "Чтобы выиграть выборы в провинциальном округе, нужно взять около 35-40 тыс. (голосов). Если заплатить по 100 баксов, то за 2 ляма можно взять 20 килоголосов. Но реально платят меньше раза в два. Итого: 20 килоголосов за лям. При желании можно докупить еще 5 килоголосов, а оставшиеся 10-15 брать за счет рекламы и организации. В общем, на скупку крепостных - от ляма до двух с половиной. 300-500 тысяч на орг и рекламу, и комиссии. Еще 500 на всякие расходы. Это и есть и цена вопроса кампании денежного мешка в провинции". Романенко, делающий упор в этой кампании как раз на мажоритарку, констатирует: "Народ покупается селами. Легко и непринужденно". И добавляет: "После этих выборов станет ясно и глупому, что выборами вообще нет смысла заморачиваться. Ну разве в паре мегаполисов типа Киева и то, постольку поскольку инерция сознания".

А смысл?

Года полтора назад именно мажоритарка казалась рынку золотым руном, которое получится вытащить из лабиринта кампании. Надежды таяли постепенно. Весной стало окончательно понятно, что больших денег на кампании абсолютное большинство политтехнологов не заработает. Если в прошлые годы неформальная предвыборная кампания и освоение бюджетов начинались за 8-9 месяцев до выборов, то на этих выборах за 4-5 месяцев  вообще мало кто из потенциальных кандидатов мог что-либо сказать о самом факте участия в мажоритарной кампании. Состоятельные люди в регионах, думая об участии в выборах, предпочитали сначала договориваться с властью о том, что не пострадают их бизнес и семьи, а сами они не начнут  кампанию с посадки в СИЗО. Тут не до политтехнологов.

Точнее, главными технологами в округах становятся губернаторы и руководители местных правоохранительных органов. Без договора о ненападении с ними кампания становится непредсказуемой. Редкие случаи раннего договорняка  наблюдались, например,  в Харькове и Киеве, в которых отдельные кандидаты, "на кшталт" Олеся Довгого, начали засевать округа за год до выборов. Однако в абсолютном большинстве мажоритарных округов формат кампании определился только к середине лета. Соответственно, всю весну политконсультанты жили надеждами. Казалось бы, пришло время собирать камни. Однако, примитивизация кампании, вызванная сужением реальной политической конкуренции и желудочной агитацией, принесла свои плоды: во многих округах специалисты оценивают кампанию как самую идиотскую за последние годы.

"К технологам вообще появилось определенное предубеждение, - рассказывает руководитель кампании Компартии, политттехнолог  Андрей Золотарев. - Кандидаты и функционеры прочли пару умных книжек и решили, что они сами смогут все организовать". 

На практике кадровый набор стандартной кампании небедного кандидата  в округе можно описать так: медийщик - личный пресс-секретарь, начальник штаба - порученец и доверенное лицо в бизнесе, юрист - начальник соответствующего департамента на заводе\фабрике\пароходе. То, что пресс-секретарь, прекрасно ориентирующийся в социальной значимости старта производства какой-то фермы, не имеет представления о работе с политсмыслами, начальник штаба никогда не работал с агитсетями, а юристу нужно время, чтобы вникнуть в нюансы предвыборного законодательства - все это никого не смущает. В схеме кампании может и присутствовать профессиональный политтехнолог. Но, в лучшем случае, на позиции внешнего консультанта, раз в неделю приезжающего в округ за 500 долларов + бензин. И покидающего клиента с чувством отчаяния.

Причины такой ситуации лежат на поверхности: большинство ныне идущих кандидатов в той или иной степени согласовали свое участие с властью. Иногда это согласование сопровождалось финансовым взносом на местном или центральном уровне. Люди, подобным образом вышедшие на округ, считают, что их победа предрешена, а следовательно, тратить деньги стоит не на реальную политическую борьбу, а на оправдание в глазах общественности своей запрограммированной победы.

Автор  неоднократно был свидетелем этой логики, когда встречался с региональными кандидатами. Один из них, например, говорил о том, что на выборы у него зарезервирована смешная по нынешним политическим реалиям сумма в 100-200 тысяч долларов, поскольку наверху он уже договорился. С дистанции этот кандидат, к слову, сошел. Не выдержал очередного киевского предложения поделиться крупной суммой за покровительство: в конце концов, иметь миллион долларов и не иметь кресла в парламенте лучше, чем не иметь ни того ни другого. В целом, можно заключить, что опущенная  профессиональная планка нынешней кампании - следствие объективных (если считать нынешнюю власть форс-мажором) причин.

Монопольно низкие цены

Принято считать, что на теневой политический рынок должно зайти больше денег, чем в прошлые кампании. Это верно лишь отчасти. По подсчетам одного из политтехнологов, работающих на власть, в финансовую мотивацию проживающего в округах населения мажоритарные кандидаты закопают примерно миллиарда долларов. А вот на рынке медийной и наружной рекламы, а также в сфере политконсалтинга денег больше не стало. Политтехнолог Золотарев отмечает: "Поле работы резко сузилось за счет того, что у оппозиции отсечена финансовая база и возможность привлечения внешних ресурсов. Если раньше Юля могла выбросить до 20 тысяч долларов за консультацию Ситникова (российский политтехнолог Алексей Ситников, - авт.), то сейчас никто из оппозиции себе такого барства позволить не может". По его словам, предвыборный рынок монополизирован Партией регионов.

"Регионалы стремятся снизить затраты на кампанию - по принципу агитации за счет самих же агитируемых", - добавляет политтехнолог, имея в виду очевидную на округе сына премьера, Алексея Азарова, схему. Она выглядит так: бюджетные ассигнования (ремонты больниц, открытие школ и т.п.) агитационно привязываются к имени не вложившего ни копейки в округ кандидата.

Что дальше

Все это подводит к невеселому выводу: рынок политических услуг Украины начинает развиваться по российскому сценарию. Российские политтехнологические группы со временем трансформировались в структуры лоббистского или же планировочного толка. С 1996 года в России -  в отличие от Украины - не было общенациональных "выборов", на которых был бы заранее не известен победитель. В узкую прослойку, работающую на оправдание рисуемых российским ЦИКом результатов, сумели вписаться далеко не все консультанты. Те, кто не вписался, теперь помогают власти в вопросах пиара и стратегического планирования. Либо помогают бизнесу в его взаимодействии с властью. Как таковой рынок политического консультирования в соседней стране умер за ненадобностью. Если в украинской политике ничего не изменится,  этот рынок умрет и у нас.