Курков: Для политики я не пригоден - не хочу служить вождям

Андрей Курков - один из самых известных в мире современных украинских и вообще постсоветских писателей (кстати, пишет он только на русском). Его книги переведены на два десятка языков, он много путешествует, встречаясь с зарубежной аудиторией. Ему есть с чем сравнивать украинскую действительность и потому он относится к ней весьма сдержанно и критично. В интервью ЛІГАБізнесІнформ Курков рассказал о том, как писатели могут влиять на ситуацию государстве, почему не нужно спешить с выводами о языковом законе и почему его не прельщает деятельность на политическом поприще.

- На своей странице в Facebook вы, комментируя встречу Виктора Януковича с интеллигенцией, написали: "Из приблизительного списка представителей интеллигенции можно легко понять, что журналисты не имеют права причислять себя к интеллигенции. Потому что они грубые и хамят". Кого вы считаете интеллигенцией?

- Я вообще слово "интеллигенция" стараюсь не употреблять. Оно свой век отжило еще в Советском Союзе. Тогда была в прямом смысле двуличная интеллигенция: образцово-показательная для коммунистического режима и диссидентствующая.

Сейчас в любой нормальной стране интеллигенцию заменяет понятие "middle-класс". Но мы застряли где-то на полпути. К среднему классу слово "интеллигенция" у нас употребляется в основном в провинции. Средний класс у нас не является эквивалентом среднего класса Запада. Там средний класс - это, прежде всего, учителя, врачи, служащие. Это люди, живущие на зарплату, более высокую, чем у рабочего, имеющие образование, которое позволяет им здраво судить о происходящих вещах.

У нас же есть классическая творческая бывшая интеллигенция. Об интеллигенции научной или инженерно-технической уже никто не говорит. Поэтому каждый может под словом "интеллигенция" подразумевать все, что угодно.

- Тем не менее, встреча премьера Азарова с вами в СМИ все-таки была названа именно встречей с интеллигенцией... Скажите, вам хотелось бы встретиться еще с кем-то изукраинского руководства?

- Я никогда не искал встреч с представителями власти, но такие встречи время от времени происходят. И чаще за рубежом, чем у нас. В 2005-м весной у меня было две встречи с тогдашним французским премьером Жан-Пьером Рафарраном. В этом году меня пригласил на встречу Николай Азаров. Были подняты важные темы, которые, увы, одними разговорами не решаются. Но в принципе что-то такая встреча в лучшую сторону изменить может. Иногда ожидание результатов оказывается иллюзией, иногда нет. Желания встречаться с другими представителями руководства нашей страны у меня сейчас нет.

- Могут ли сегодня писатели повлиять на происходящие в стране процессы?

- Писатели имеют намного меньше влияния, чем журналисты. Только превращаясь в публицистов и журналистов, писатели начинают оказывать большее влияние. Интервью Юрия Андруховича или публичное выступление Василия Шкляра вызывает большую реакцию, чем чтение их книг. Можно отдельно говорить о колонках и статьях, которые пишутся писателями, о вечерах, которые проводят Лина Костенко и Оксана Забужко, и на которых всем желающим не хватает места.

- Почему вы не проводите подобные мероприятия?

- Я не настолько публичный человек. Я много и публично общаюсь с читателями за рубежом. Здесь такие мероприятия у меня тоже бывают, но в основном в провинции. В Киеве мне собрать народ тяжелее, чем Оксане Забужко.

- Почему?

- Потому что она более контраверсийная и яркая личность. Она более пряма и радикальна в своих оценках и суждениях. Она лучший оратор. У нее всегда есть что сказать, а у меня - не всегда. Поэтому я не всегда говорю. В провинции у меня тоже только авторские вечера. Я, в первую очередь, писатель. Если я встречаюсь с публикой, то только с читающей. Мы говорим о книгах, о литературе, а когда в вопросах читателей возникает политика, говорим и о политике.

- Вы стараетесь дистанцироваться от политических мероприятий?

- Нет. Все, что я думаю, я пишу в Facebook и в колонках. В бой я после 2004 года не рвусь. Если что-то меня задевает, то я пишу или говорю. Но каждый день находиться на линии фронта мне просто энергии не хватает. Есть писатели-трибуны, боевые. Вон братья Капрановы - по несколько выступлений в день проводят.

- Не возникало желания уйти в политику? Среди ваших коллег просматривается тенденция…

- Не возникало. В разное время предлагали стать членом разных партий. Но это не мое дело. Моя профессия - писатель. Для меня это гораздо интереснее, актуальнее и важнее, чем участие в политической жизни в качестве политика.

- На этих выборах предлагали к кому-то присоединяться?

- Нет. На этих - уже не предлагали. Я не человек коллектива. Для меня партийная дисциплина, как и любая другая, - это что-то космическое. Я все равно буду говорить то, что хочу, и то, что думаю. Поэтому для политики я непригоден, как бывают люди непригодными к службе в армии. Украинская политика вынуждает участников процесса служить в партии, безоговорочно подчиняясь вождю, или переходить в предатели, что также сплошь и рядом случается.

- Как сегодня выглядят взаимоотношения украинских писателей с политикой и с властью?

- У нас тысячи три писателей, и у каждого отношение свое. Молодые украинские писатели традиционно или оппозиционны, или аполитичны. Пожилые - больше тяготеют к тому, чтобы быть возле власти. Считается, что лояльность - это путь, который поможет им достойно встретить старость и получить побольше наград. Плюс у них появляется ощущение, что они как-то могут повлиять на государственные решения. Я думаю, именно это подстегнуло группу украинской интеллигенции лететь на встречу с Януковичем в Крым по поводу языкового закона.

- Кстати о языковом законе: это роковое решение?

- Во-первых, все, что произошло, это была рекламная акция, которая имеет отношение больше к выборам и к избирателям, чем к языку. Во-вторых, я всегда говорил, что нужно подождать два-три поколения, чтобы начать анализировать происходящее у нас в языковой сфере.

- То есть выводы делать еще рано?

- Мы живем в уникальной ситуации. Какой бы закон ни приняли, 85% прессы выходит на русском языке. Книги легче продавать на русском, чем на украинском. Украинский себя чувствует естественно живым в основном в западной Украине и частично - в центральной. Восток и юг говорят на русском языке.

Все зависит от молодежи и от студентов. Среди студентов украинский язык три года назад был моднее русского. Про Донецк ничего сказать не могу, но в Днепропетровске я несколько раз встречался со студентами, мы говорили на тему языка. Я видел, что прикольно и модно слушать Вакарчука, читать Карпу и говорить между собой на украинском. Это нормальная ситуация. Именно новое поколение должно воссоздавать языковую культуру, в которой они хотят существовать. Если представители старшего поколения малообразованны и хамят по-русски, то представители молодого поколения желают получить нормальное образование, стать цивилизованными европейцами. Это тоже одна из причин перехода на украинский язык.

- Говорят, что нация перестает читать, что с литературой в Украине все плохо. Вы разделяете это мнение?

- С литературой у нас все хорошо, а вот с книжной торговлей и книгоиздательской индустрией все плохо. В Украине 550 райцентров, и только в 20-30 из них есть книжные магазины. Есть каталог издательства "Клуб семейного досуга", это современный вариант знакомой нам по советском времени "Книги почтой", но их каталог не отражает реальное состояние украинской литературы. Хотя последнее время там появилось много хороших современных украинских писателей. Читающему человеку негде взять информацию о новых книгах, кроме как в интернете. Следующая проблема - негде взять эти книги.

- Получается, писатель - неприбыльная профессия?

- Писательство у нас не может быть прибыльной профессией. Но у нас есть писатели, которые могут позволить себе жить на гонорары. Этого не надо стыдиться. Это не означает, что писатель - плохой. Люко Дашвар, каждый роман которой продается в количестве где-то 100 тысяч экземпляров, вполне может жить только за литературный труд.

- Если говорить об интеллектуальных запросах нации, вы можете сформулировать, как они выглядят?

- А вы можете сформулировать, что такое украинская нация? Я не могу сформулировать запросы того, чего я не понимаю. Есть просто различные группы населения с различными интеллектуальными запросами или с их полным отсутствием.

- При нынешней власти отношение к литературе изменилось?

- У нас после 1991 года еще не было ни одной власти, у которой вообще было бы какое-то отношение к литературе. Украинские политики - традиционно не читающие. Исключением был только Ехануров, у которого мама работала библиотекарем и который сам вырос среди книг. Из разговора с Николаем Азаровым я понял, что он читает, в том числе и мои книги, что меня радует. В отличие от западных, наши политики набираются политического и жизненного опыта в разговорах друг с другом, а не с литературой. Поэтому литература им не очень нужна. Это печально, но это наша традиция. Этим мы отличаемся от других стран.

- Ну, может обещанный Азаровым канал "Культура" как-то исправит ситуацию… Верите, что обещание, которое вам дал премьер, будет реализовано?

- Я буду рад, если это будет так. На самом деле, канал есть. Просто у него никогда нет денег на то, чтобы делать качественный продукт. Если в бюджете будет достаточно денег на зарплату молодым режиссерам и работникам телевидения, если они поймут, что им не нужно бежать и делать всякую хорошо оплачиваемую дрянь - канал будет работать нормально. Какие бы ни были деньги на передачи, если нет денег на достойную зарплату тем, кто эту передачу делает, она не будет качественной. Вот и все.

- Верховная Рада приняла законопроект о криминализации клеветы, под давлением общественности отменила, но представители власти дают понять, что после выборов могут вернуться к теме. Если закон будет принят, то пострадают и блоггеры, авторы постов в Facebook. Скажите как активный пользователь этой сети, насколько эта мера необходима?

- Знаете, за Живой Журнал уже сажали в России. Мы движемся в этом же направлении. Любое дело о клевете, если его правильно расследовать, приобретает такой резонанс и делает столько шума, что вряд ли оно принесет много радости оклеветанному. То, что у нас неправдивая информация стала почти правилом для большого числа журналистов и интернет-изданий, ни для кого, я думаю, не секрет. Но вряд ли с этим стоит бороться многолетними сроками. Достаточно хороших штрафов при объективном расследовании. Но все опять упрется в судебную систему, которую вот уже третий год обещают реформировать. Судебная система в ее нынешнем неприглядном виде просто станет тупым исполнителем заказанных экзекуций для необязательно виновных журналистов или блогеров. Просто появится еще один инструмент борьбы со свободой прессы и свободой слова.