Виктор Чевгуз: в РФ хотят доказать невменяемость Надежды Савченко

Надежду Савченко защищают три российских и один украинский адвокат - Виктор Чевгуз. По его мнению, представляющие интересы украинки российские коллеги слишком зациклены на политической составляющей процесса и - вольно или невольно - затягивают дело. О тактике защиты и влиянии политического статуса Савченко на контакты с россиянами адвокат рассказал в интервью корреспондентам портала ЮРЛИГА.

- Кто предложил вам выполнять функцию защитника Надежды Савченко? Ранее все считали, что ее интересы представляют лишь российские адвокаты. Означает ли это, что они не справляются со своей работой?

- 12 июля у меня был подписан договор с мамой Надежды, она меня наняла как адвоката своей дочери. Вступив в дело, я, естественно, составил план защиты и связался в том числе и с Фейгиным, Полозовым и Новиковым - ее российскими адвокатами. Кроме уголовного дела против нее в России по факту соучастия в убийстве журналистов Корнелюка и Волошина, у нас, в Украине, существует еще три уголовных дела, связанные с Надеждой. Наша Генпрокуратура также возбудила уголовное дело по факту убийства этих журналистов и проводит свое расследование. Выясняется, кто же действительно совершил убийство. Второе уголовное дело - по факту похищения Надежды - поручено следователям СБУ.  Есть еще одно уголовное дело - по факту перемещения Савченко через границу. Таким образом, у меня возникла задача собрать доказательства ее невиновности и найти возможность предоставить их российскому суду. Это основная цель.

Естественно, я направлял запросы по этим делам в Генпрокуратуру, СБУ, МВД и Минобороны, поскольку Надежда - военнослужащая и там хранятся соответствующие документы на нее. Минобороны все очень оперативно сделало, поскольку российским судом была назначена стационарная психиатрическая экспертиза. Вчера (интервью проходило 16 октября, - ред.) я побывал в Москве и общался непосредственно с главным следователем, который ведет дело. Это генерал-майор юстиции Дрыманов, приятный и обаятельный человек. Он меня заверил, что я первый человек из Украины, кто приехал и находится у них в Следственном комитете по данному делу. Мы договорились сотрудничать.

Основанием для проведения экспертизы в отношении Надежды является то, что, во-первых, она обвиняется в совершении особо тяжкого преступления: соучастие в убийстве двух лиц. Во-вторых, учитывается ее личность, - это на взгляд следователей. Ведь она военнослужащая, ранее добровольно ездила в Ирак, где принимала участие в боевых действиях, на что способна не каждая женщина. Она - штурман авиации, но не стала летать, а добровольно поехала на Донбасс и записалась в "Айдар", хотя должна служить в летном полку. Они это восприняли так, будто у нее внутренняя агрессия, и что по характеру она националистка. По мнению следствия, все это вызывает сомнения в ее психической полноценности.

- На ваш взгляд, процесс имеет политическую подоплеку? Назначение психиатрической экспертизы - это тоже часть политики?

- В уголовном деле нет политики, если вы его почитаете. Есть два трупа, есть ее задержание в районе убийства журналистов, есть данные о том, что она по телефону вызвала огонь на эту точку. Это по сведениям российской стороны. Она позвонила туда и говорит: "в таком-то квадрате находятся сепаратисты, немедленно накрывайте этот квадрат…" А там находились журналисты. Это все по версии российской стороны.

Как будет проводиться распределения ролей в защите Надежды Савченко между вами и вашими российскими коллегами?

- Я поехал в Москву, потому что, сидя здесь, ничего не сделаешь. Как бывший следователь, зная, что нужно для психиатрической экспертизы, я заранее собрал медицинские документы. Экспертов интересует анамнез, то есть история развития Надежды с момента рождения. Для психиатров важно, как она родилась: не было ли травмы головы, нормально ли прошли роды, не было ли асфиксии (не затянула ли ей шею пуповина) и т.д. Все это может повлечь психические отклонения у ребенка. Экспертов-психиатров интересуют вопросы: ходила ли она в детский садик? Вовремя ли она пошла в школу? Не было ли задержки в развитии? Соответствовало ли ее умственное развитие паспортному возрасту? Как она училась? Не оставалась ли она на второй год? Все, что касается психического и психологического отклонения...

Естественно, меня как специалиста эти документы интересовали. И я их собрал: запросил из Минобороны. Надо отдать должное - отреагировали быстро, за два дня собрали весь пакет документов, заверили их в медучреждениях Министерства обороны, а я перевел их на русский язык и заверил правильность перевода у нотариуса. То есть готов был приехать туда и представить.

С российскими адвокатами я был знаком раньше: они приезжали в Украину, давали пресс-конференцию. Я помогал им по некоторым вопросам в СБУ. Правда, тактика их защиты Савченко для меня немного непонятная. Классика защиты - это деятельность адвоката, направленная на конечный результат. В деле Савченко - доказать ее непричастность к убийству журналистов и ее освобождение из-под стражи. Для этого адвокат должен тесно сотрудничать со следствием, постоянно вставлять свои "пять копеек" практически в каждое следственное действие, где он принимает участие. Например, назначил следователь судебно-психиатрическую экспертизу и в своем постановлении высказывает сомнения в ее психической полноценности. Адвокат должен сделать все возможное, чтобы опровергнуть эту версию следователя. Для этого ему необходимо хорошо знать тактику назначения подобных экспертиз и методику их проведения в экспертном учреждении. Следователь назначил стационарную экспертизу, а адвокат ходатайствует об амбулаторной, а в случае несогласия следователя, обжалует его решение. У следователя сомнения в психической полноценности обвиняемой, а адвокат предоставляет комплект медицинских документов о ее полном психическом здоровье. Следователь пишет об агрессивности и неадекватности обвиняемой, а адвокат предоставляет положительные характеристики со школы, ВУЗа, с места жительства, службы, пояснения свидетелей, хорошо знавших его подзащитную. Все это предоставляется через следователя экспертам-психиатрам и те дают им соответствующую оценку. Тут уж на белое не скажешь, что это черное. Все это называется активная форма защиты. А российские адвокаты избрали другой путь.

- Какова стратегия защиты ваших российских коллег?

- Они ждут, пока в процессе расследования возникнут формальные нарушения со стороны следователя, чтобы потом обжаловать их в ЕСПЧ. Но ведь Европейский суд по правам человека рассматривает дела годами, а клиент в это время находится в местах лишения свободы. Так нельзя защищать.

Вот и с психиатрической экспертизой так. Говорят: "Виктор Степанович, им нельзя ваши медицинские документы давать". Я спрашиваю: "А как же так, ведь ее признают невменяемой". Отвечают: "Так пускай признают, а мы на них за это в ЕСПЧ подадим и обжалуем". Я говорю: "Ну и что? Сколько лет пройдет? Она же в тюрьме сгниет… Нет ребята, а как же активная форма защиты? А как же ваше участие?".

Еще меня поразило, что во время судебного заседания, один из адвокатов, вместо активного участия в заседании суда, сидел в Facebook и постил информацию об этом суде. А как же защита обвиняемой? Надо чем-то одним заниматься, или адвокатской деятельностью или саморекламой.

Удивили меня и слова генерала, руководителя следственной группы, который прямо сказал: "Обвиняемой было бы лучше без этих адвокатов: они ей не помогают, а больше вредят. Льют на нас грязь, вместо делового сотрудничества. В результате, дальше проходной комитета не попадают".

- Вы считаете, что российские адвокаты слишком зациклены на политической составляющей?

- Да, они в основном зациклены на политической стороне дела, на том, чтобы показать с негативной стороны органы следствия и суд. Когда же я спросил у следователей, какие практические ходатайства, направленные на защиту Савченко, поступили от адвокатов, мне сказали, что таковых не поступало. Еще меня очень удивили слова генерала о том, что я - первый человек, приехавший с Украины к ним в Следственный комитет, который интересуется судьбой летчицы Савченко.

- Сейчас очень много разговоров о том, что Надежда - № 1 в избирательном списке партии "Батькивщина". Многие рассчитывают, видимо, что статус народного депутата поможет ее освобождению…

- Если бы ее судили по Уголовно-процессуальному кодексу Украины, то да. Помните, в партии "Батькивщина" со Шкилем это прошло: его освободили прямо из СИЗО. Потому что это было в Украине. А в России не прописано в УПК, что если ты депутат другого государства, то тебя освобождают от уголовной ответственности. Они не пустили в Россию даже евродепутата, потому что она голосовала за санкции против РФ. Здесь две стороны медали. Я слышал от одного из представителей президентской администрации, что это плохо, что теперь "цена" Савченко значительно возросла, и Путин будет требовать за нее больше. Хотя есть и другая позиция. Если она станет нардепом, если ее еще и пошлют в ПАСЕ и она будет представлять Украину, то, наверняка, негоже будет России держать народного депутата, парламентера другой страны в тюрьме. То есть, есть и плюсы, и минусы в этой ситуации. Но я думаю, здесь больше плюсов.

Как вы будете строить дальнейшую стратегию, взаимодействовать с российской стороной?

- С российскими адвокатами мы будем сотрудничать в любом случае. Но в первую очередь нужно тесно и на деловой основе взаимодействовать со Следственным комитетом РФ. Надо, чтобы материалы о невиновности Савченко в убийстве журналистов, о ее психическом здоровье, положительные характеристики, объяснения свидетелей обязательно были в уголовном деле. Не где-то в интернете, а именно в уголовном деле. Я вообще противник того, чтобы в интернете пиариться: "тот следователь не так сказал", "тот судья не так одет", "тот еще что-то". Кому это надо? На что это влияет? Наоборот, все это раздражает участников процесса! Мне следователи так и сказали: чем больше они нас обливают грязью в интернете, тем жестче мы к ним относимся. Вот, к примеру, мы приехали с мамой к Наде на свидание. Московских адвокатов накануне не пустили к ней, а нас пустили.

- В чем секрет?

- Когда мы пришли, я сказал следователю: "А у вас есть на нее медицинские материалы?". Он ответил, что нет. Я говорю: "А я вам предоставлю…". Он спрашивает: "Как?" Я объяснил, что это моя обязанность, как ее адвоката, собирать положительные документы в отношении своего клиента. Он с пониманием отнесся к моим словам.

- О каких медицинских документах идет речь?

- Идет речь о всех медицинских документах, начиная с первого дня ее прохождения на службе. Карточки, тесты, все, что необходимо психиатрам. Следователи нигде это не достали бы. И я им объяснил, что это медицинская тайна и для того, чтобы я предоставил их в дело, мне нужно разрешение Савченко. А его получить я смогу, когда попаду к ней… Поэтому следователи меня без лишних разговоров пустили в Институт судебной психиатрии, где находится в данный момент обвиняемая. Русские адвокаты мне не поверили, что мне выдали разрешение на свидание, ведь буквально вчера они к ней попасть не смогли.

С Надеждой мы побеседовали столько, сколько мне было необходимо. Я задал необходимые вопросы, получил на них ответы, разрешение на приобщение к делу медицинских документов и оставил их с мамой вдвоем поговорить. После этого я поговорил с руководителем следственной группы о том, что к ней ни разу не смог попасть консул за 4 месяца. Оказалось, об этом следователь слышит впервые. И мы договорились о том, что наш консул сможет ее посещать два раза в месяц. После нашего с ней свидания к Наде сразу зашел консул. Вот так, за один час мы с руководителем следственной группы практически решили мои и мамины вопросы. Это называется деловое нормальное взаимодействие следователя и адвоката.

- Что все-таки подтолкнуло мать Надежды обратиться к украинскому адвокату? Почему этого не сделала соответствующая политическая сила?

- Ну, во-первых, когда мы заключали договор, Надя еще не была членом этой партии. Матери, естественно, надо было что-то срочно делать и она обратилась за помощью на телевидение. Я в этот день тоже был на этом телеканале, где принимал участие в передаче на правовую тему. После передачи журналисты попросили меня проконсультировать Марию Ивановну, чем можно помочь ее дочери, арестованной в России. Я к тому же, в далеком 1975 году, закончил следственный факультет одного из вузов России и защищался по методике расследования преступлений в Москве.

Мы присели, она начала плакать, я ее успокаивал. Сказал, что надо сделать в первую очередь в защиту ее дочери, рассказал об особенностях российского уголовного и процессуального законодательства. Естественно, что она попросила меня помочь ей, а я, естественно, не смог ей отказать. Так и началось наше сотрудничество.

- Не возникало ли у вас впечатления, что в этом деле, пока кто-то не сделает "щелчок" наверху, в России, пока не будет политической воли, этот вопрос еще долго будет тянуться?

- Я спросил руководителя следственной группы: "Может ли обсуждаться вопрос об обмене Савченко на каких-то пленных, например, российских или "ДНРовцев"? Он ответил, что обсуждаться может любой вопрос, в том числе и по обмену Савченко, но к ним, в Следственный комитет РФ, никто не обращался с таким предложением. Я говорю: "Я все понял…".

Перед поездкой в Москву, когда я собрался ехать, я позвонил маме Савченко и сказал, что поедем вместе. Она согласилась и сказала: "Вот сейчас получу пенсию 1200 грн. и мы с вами поедем". Я ей объяснил, что только один билет на поезд в Москву стоит 1600 грн. - на одного человека в одну сторону, а на самолет - 1500 грн., плюс отель, плюс транспортные расходы по Москве, плюс ...

- Все знают, что ваши адвокатские услуги стоят не дешево. Кто будет оплачивать гонорар?

- Я взялся за защиту Савченко на безвозмездной основе, потому что мне было жаль и саму Надежду, и ее маму. Каждый настоящий украинец должен сделать какой-то вклад в борьбу с агрессией России. Я не стремлюсь на этом пиариться, нет у меня и никаких громких слов. Но на войну стрелять я уже не пойду в силу своего возраста, носки вязать для солдат тоже не умею. Я решил сделать вклад по-другому: помочь одному из участников событий, в данном случае Надежде Савченко, бесплатно. Вот чем я руководствовался, помогая ей.

Перед нашей поездкой в Москву я прочитал в прессе, что на суд поедут депутаты от БЮТ, чтобы поддержать Надю. Я позвонил в приемную Тимошенко выяснить, кто именно поедет, чтобы согласовать с ними наши дальнейшие действия: чтоб не было, что я как адвокат - "в тын", а политическая партия, которая ее защищает, - "в ворота". Меня связали с Сергеем Власенко, я был знаком с ним еще по делу о газовых контрактах. И я ему сказал, что мы с мамой намерены ехать, он мне ответил, что от них едет делегация и они купят нам билеты туда и обратно на самолет.

- Это концепция активной защиты. Во-первых, необходимо вступить в дело, как защитник Савченко, официально с украинской стороны. Во-вторых, собрать все возможные доказательства ее невиновности в убийстве журналистов. В-третьих, собрать все материалы, характеризующие ее как психически здорового человека, и чтобы у российской стороны не было оснований говорить о ее невменяемости. Ведь есть версия, что ее россияне хотят сделать невменяемой и потом отправить в Украину, лечите, мол, ее сами. Мы же хотим забрать Савченко домой здоровой и вменяемой, какой она и есть на самом деле.

Стоит еще задача выяснить, каким образом российские журналисты оказались на луганской земле. Дело в том, что этот вопрос никто не расследует. Ведь нет сведений о том, как они пересекли границу - а они проникли в Украину незаконно. Жалко их, хорошие были журналисты, да и молодые. К тому же, они должны были, как журналисты, получить аккредитацию в Украине, но не сделали этого. Этим никто не занимается, значит должен заняться я, как адвокат Надежды.

Далее, еще из институтской скамьи известно, что в преступлениях против личности исследуются в одинаковой мере обстоятельства личности как виновного, так и потерпевшего. По делам об изнасиловании - потерпевшая часто провоцирует ее "изнасилование", по делам о телесных повреждениях - бывает часто спор за имущество… То есть, обязательно нужно исследовать личность потерпевшего. Так же и в этом деле. Надо выяснить все вопросы относительно этих журналистов. Почему они находились в зоне активных боевых действий, и почему на них не было соответствующей экипировки с надписью "Пресса"? А, главное, не был ли это просто взаимный обстрел двух сторон? Все это входит в концепцию нашей защиты.

- Если все же Надежду признают психически нездоровой, что тогда?

- Они бы хотели этого, для них это был бы выход: не надо ничего доказывать. Потому что больной не может совершать преступление, он невменяем. Ее тогда не посадят в тюрьму, а будут применять принудительные меры медицинского характера. Отправят в медучреждение закрытого типа, не захотят там лечить - отправят лечить в Украину. Они "красиво вышли" из положения: изобличили убийцу и доказали, что она психически больна. Журналисты на Первом канале, Киселев или Соловьев добавят, что у нас там половина таких... Поэтому, чтобы такого не было, наша задача доказать, что она психически здорова и не принимала участия в убийстве журналистов. Вот такая наша концепция защиты Надежды Савченко на данном этапе.

- Какие трудности ожидаются в процессе?

- Надо, чтобы меня допустили к участию в деле. Хотелось бы сделать это на стадии досудебного следствия, но УПК РФ предусматривает такой допуск только по решению суда. Россияне трактуют эту норму таким образом, что допуск не российских защитников возможен только на стадии судебного рассмотрения дела. У нас иная точка зрения. Поэтому в таких случаях я предлагаю применять приемы Карнеги и находить общий язык. Нужно с людьми вступить в деловой контакт и забыть о политике. Когда ты адвокат, надо хорошо знать не только законы, но и помнить об основах человеческих взаимоотношений. Надо не себя видеть в деле, а человека, которого ты взялся защищать, и действовать соответствующим образом. На первом месте - это она, твоя подзащитная Надежда Савченко. И тогда у Надежды обязательно будет надежда на положительный исход дела и возвращение домой, в Украину.

Сергей Саченко и Кристина Головко, ЮРЛИГА