Гитлер: Молотов прибыл с намерением править Европой
4 июня 1942 года Адольф Гитлер приехал в Финляндию на празднование 75 дня рождения маршала Карла Густава Маннергейма. После официальной части состоялась неформальная беседа Гитлера и Маннергейма, которую удалось записать финскому журналисту Тору Дамену - на тот момент сотруднику государственной радиокомпании Yle. Считается, что это единственная сохранившаяся запись "обычного", неформального голоса Гитлера. Сам Гитлер не допускал подобных записей, поскольку считал, что его не-речевой, непубличный голос может разрушить созданный образ. Собственно, из-за вмешательства немецких офицеров получилось записать только часть разговора.
Пленка несколько десятилетий пролежала в архиве компании. Ее обнародовали в Финляндии лишь в 2004 году.
Ниже - полная расшифровка одиннадцатиминутной записи Дамена. Гитлер поражен военной мощью СССР, упоминает о танковом заводе в Краматорске, рассуждает о причинах, по которым было отложено наступление на Францию, и рассказывает о переговорах с Молотовым. Он отмечает, что СССР изначально собирался править Европой, и называет условия Москвы вымогательством.
Гитлер: Очень серьезная опасность, наверное, самая серьезная - об ее истинных масштабах мы можем только догадываться… Мы не понимали, как мощно это государство (СССР - ред.) вооружено.
Маннергейм: Нет, мы не думали об этом.
Гитлер: И я тоже не думал.
Маннергейм: Во время зимней войны мы об этом и не подумали…
Гитлер: Да.
Маннергейм: Но вот оно, вот то, что в действительности есть у них в запасе!
Гитлер: Абсолютно. У них самое потрясающее вооружение, какое только можно вообразить! Если бы мне кто-то сказал, что страна, которая… Если кто-то сказал бы мне, что страна может приступить к делу с 35 тысячами танков, я бы ответил: "Да вы с ума сошли!".
Маннергейм: Тридцать пять?
Гитлер: Тридцать пять тысяч танков.
…
Гитлер: Мы к настоящему моменту уничтожили 34 тыс. танков. Если бы кто-то, один из моих генералов, сказал мне, что у какой-то нации есть 35 тысяч танков, я бы ответил: "Дорогой мой, у вас двоится или десятерится в глазах, вы сумасшедший, вы видите призраков". Вот это я счел бы возможным. Я вам уже говорил, что мы обнаружили фабрики, одну - в Краматорске. Два года назад там было всего пара сотен танков. Мы ничего не знали. Теперь там завод, на котором в первую смену работает 30 тыс. рабочих, а всего в сутки - более 60 тыс., и это один танковый завод! Гигантское предприятие! Толпы рабочих, которые, конечно, живут как животные…
Голос на заднем плане: Это возле Донецка?
Гитлер: В районе Донецка.
Маннергейм: Ну, если вы вспомните, что у них было почти 20, почти 25 лет на вооружение…
Гитлер: Это невероятно.
Маннергейм: …И все тратилось на вооружение.
Гитлер: Только на вооружение.
Маннергейм: Только на вооружение…
Гитлер: (вздыхая) Ну, как я уже говорил вашему президенту (Ристо Рюти - ред.), я понятия об этом не имел. Я подумал… Так, конечно, мне было бы сложней, но я решился на вторжение в любом случае, поскольку другого выхода не было. Война началась зимой 1939-1940 гг. У меня был этот кошмар - а теперь оказывается, еще больше бед! Потому что война на два фронта невозможна, она растерзала бы нас. Теперь мы это видим еще более ясно. И изначально я хотел начать кампанию на западе осенью 1939 года, но нас сдерживали неблагоприятные погодные условия. Наши вооруженные силы целиком и полностью зависят от хорошей погоды. В течение войны мы в этом убедились. Наше вооружение было сделано для Запада, и все мы об этом уже знали на тот момент по предыдущему опыту: мы не потянем войну зимой. Да у нас тоже были танки, но их не протестировали на предмет ведения зимней войны. Вместо этого мы провели испытания, чтобы доказать, что войну зимой вести невозможно. Это другой подход (нежели советский - ред.). Мы постоянно об этом думали всю осень 1939 года. Я отчаянно хотел атаковать и был железно уверен в том, что мы покончим с Францией за шесть недель. А между тем, стоял вопрос, можем ли мы продвинуться вообще - постоянно шел дождь. Я знаю Францию очень хорошо, и я не мог игнорировать мнение моих генералов о том, что наши танки и люфтваффе недостаточно эффективны из-за этого дождя. Да, я знаю север Франции, я четыре года провел на Великой войне… Вот так и получилась задержка. Если бы в 1939 году я взял Францию, мировая история изменилась бы. Но мне пришлось ждать до 1940 года, к сожалению, до мая. 10 мая установилась хорошая погода - и мы немедленно атаковали. 8 мая я отдал приказ об атаке 10 числа. Тогда-то нам и понадобилась эта масштабнейшая переброска войск с востока на запад.
Сначала эта оккупация, потом у нас были задачи в Норвегии, и в то же время - сейчас я могу об этом откровенно рассказать - мы столкнулись с роковой неудачей: слабостью Италии. Большое невезение, учитывая ситуацию в Северной Африке и в Албании с Грецией. Мы должны были помочь. Для нас же это означало, что один небольшой удар разобьет авиацию и танки, а ведь мы должны были еще готовить танки для восточного направления. Мы должны были передать одновременно две дивизии, а затем добавить третью, и все это должно было непрерывно пополняться, вследствие больших потерь. Это была кровавая схватка в пустыне.
Все это, как видите, было неизбежно. У меня был разговор с Молотовым, и, что было абсолютно ясно, Молотов отбыл с решением начать войну, а я уклонился от решения начать войну и отослал Молотова с мыслью - невозможно - опередить его. Потому что этот человек прибыл с решениями, направленными на то, чтобы в конце концов править Европой. Потом я заставил его… непублично… (неразборчиво)…
Осенью 1940 года мы решали вопрос, должны ли мы разорвать отношения с Советским Союзом. Тогда я советовал финскому правительству вести переговоры, чтобы выиграть время, действовать в таком направлении - потому что я все время боялся, что Россия внезапно нападет на Румынию, захватит месторождения нефти, и мы окажемся ни к чему не готовы в конце осени. Если бы Россия сделала это, мы потеряли бы Германию. России бы на это потребовалось всего 60 дивизий. На тот момент у нас в Румынии не было ключевых вооруженных сил. Правительство Румынии обратилось к нам совсем недавно - и то, что мы сделали, было просто смешно. Им только нужно было занять месторождения. Конечно, с нашим вооружением я не мог начать войну в сентябре или октябре, и речи быть не могло. Переброска на восток не была такой уж удачной. Конечно, войскам для начала надо было пересобраться на западе. Прежде всего, нужно было позаботиться об армии, потому что уже были потери в западной кампании. Атака была невозможной до весны 1941 года. А если бы русские тогда, осенью 1940 года, взяли Румынию, мы были бы беспомощны в 1941-м.
Голос на заднем плане: Без топлива…
Гитлер: (перебивает) У нас было мощное немецкое производство. Но и потребности люфтваффе и панцеров были велики. Такой уровень потребления превышает любой, который можно вообразить. Без четырех или пяти миллионов тонн румынского топлива мы были бы неспособны воевать, и это вызывало у меня большое беспокойство.
Поэтому я хотел продлить переговоры до тех пор, пока мы не стали бы настолько сильны, чтобы противостоять абсолютно вымогательским требованиям Москвы, да, это было чистое вымогательство. Русские знали, что мы попали в переплет на западе. Они могли вымогать у нас все, что угодно. Только когда Молотов явился с визитом, я сказал ему совершенно откровенно, что все эти многочисленные требования для нас неприемлемы. На этом переговоры и оборвались в то же утро.
Было четыре темы (на переговорах - ред.). Первая, которая касалась Финляндии, - условие свободы защищаться от финской угрозы, сказал Молотов. Я ответил: "Не можете же вы мне сказать, что вам угрожает Финляндия!". Но он заявил, что именно в Финляндии есть те, кто противостоит дружественному Советскому Союзу. "Они намерены принять меры против нас, против нашего общества, они будут постоянно преследовать нас, а великая страна не может терпеть угрозу от малой", - сказал Молотов. Я ответил: "Вашему существованию Финляндия никак не угрожает! Вы же не хотите сказать, что…"…
Маннергейм: Это просто смешно!
Гитлер: (продолжая фразу) "…что Финляндия является угрозой для вас". Ну, это моральная угроза против сильного государства, вот что делает Финляндия, сказал Молотов. Тогда я сказал ему, что мы не допустим развития войны в Балтийском регионе, не будем пассивными наблюдателями. Он же спросил меня, как мы оцениваем свои позиции в Румынии. Мы дали Румынии гарантии, и он хотел знать, направлены ли эти гарантии против России. Тогда я сказал ему: "Вряд ли это направлено против вас, потому что вы вряд ли собираетесь атаковать Румынию. Вы всегда говорили что Бессарабия ваша, но никогда не утверждали, что собираетесь взять Румынию!". "Да", - ответил он, но хотел знать более конкретно, является ли эта гарантия…
На этом запись обрывается.
Подписывайтесь на аккаунт LIGA.net в Twitter, Facebook и Google+: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.
