Правый сектор 19 марта на своем съезде определился с новым лидером партии. На смену Дмитрию Ярошу, который в конце прошлого года объявил о сложении с себя полномочий лидера ПС, пришел его заместитель, 33-летний Андрей Тарасенко. Он и раньше курировал политические вопросы в партии, хотя успел побывать и в боевом крыле Правого сектора - в сентябре 2014 года воевал в ДУК под Песками, получил тяжелое ранение, долго лечился в Эстонии.

"Мне так везет, что я даже не успел толком повоевать. Мина прилетела. Полгода в больницах, инвалидная коляска, костыли, теперь уже сам хожу", - говорит Андрей. Мы встречаемся в небольшом офисе в центре Киева. У входной двери до сих пор табличка "Приемная народного депутата Дмитрия Яроша". Сейчас здесь - штаб одной из сотен ПС.
Это второе интервью Тарасенко ЛІГА.net: в январе 2014 года, когда Правый сектор проявился на Майдане, заместитель Яроша впервые рассказал об организации и целях. ПС (Подробнее - Правый сектор: кто они и чего добиваются). 

Теперь Андрей Тарасенко рассказал, чем обернулся для Правого сектора уход Яроша, кто несет ответственность за "радикализм правосеков" и сколько представителей движения ждут приговоров судов за решеткой.

- 19 марта съезд Правого сектора избрал вас руководителем. Почему так долго тянули, почти три месяца - не могли определиться с кандидатом?

- Меньше трех месяцев. Заявление Яроша появилось перед Новым годом. Потом праздники, никто ничего не делал. Но проблема в основном заключалась в том, что большое количество организационных структур, руководителей областных организаций должны были определиться (уходят они с Ярошем или остаются в ПС - ред.). Никто ни на кого не давил, не заставлял, не объявлял врагом. Соответственно, каждый сам себе определялся. Плюс, мы работали над полным реформированием всей структуры, над партийной программой. Это был большой организационный процесс. Надо было ездить по областям, говорить с людьми, проводить сборы. На самом деле, все было готово еще в феврале. Последний месяц пошел на согласование замечаний. Абсолютно нормальная ситуация. Не сказал бы, что сильно затягивалось.
- Сейчас процесс раскола Правого сектора, судя по всему, уже завершен?

- Да, уже полностью определились и боевые части, и гражданские, и политические.

- Сколько партийцев ушло с Ярошем?

- Не могу сказать, сколько это в количественном эквиваленте. Не знаю, правда.

- Что теперь представляет собой ПС как военная и политическая организация?

- Есть два крыла: политическое представительство, как мы его называем, и военное - ДУК ПС. В ДУК - резервные и боевые части. Раньше были запасные батальоны, теперь они по украинской традиции переименованы в резервные сотни. На данный момент по Украине их насчитывается 15, в каждой от 100 до 250 человек. Что касается боевых частей, то это первая отдельная штурмовая рота, отдельная тактическая группа имени капитана Воловика, вторая тактическая группа, контрразведка. Они сейчас в процессе объединения в батальонно-тактическую группу. Это все будет под одним командованием, под одним штабом, как и положено.

- В прошлом году мы пытались посчитать, сколько людей в ваших батальонах. По нашим данным - около 2 тыс, из которых 700 на фронте (около 1% численности сил АТО - ред.) Насколько я помню, ситуация изменилась: часть бойцов ДУК пошла за Ярошем.

- Конечно, изменилась. Пятый и восьмой батальоны перешли к Ярошу. Остались штурмовая рота, две отдельные тактические группы, контрразведка. То есть бойцов Правого сектора в зоне АТО сейчас меньше. Но этот вопрос лучше задать командиру ДУК.

2.jpg

- Ярош в интервью ЛІГА.net в феврале сказал, что переоценил организационные возможности и ресурсы ПС, и это его ошибка. Якобы он не владел всей ситуацией о состоянии политических ячеек в регионах.


- Это меня, кстати, задело. Потому что я этим тогда занимался. Он имел в виду референдум (летом 2015 года после событий в Мукачево Ярош объявил, что ПС будет собирать подписи за референдум о недоверии власти, - ред). Вынужден ему напомнить: когда он объявил референдум, ни с кем не посоветовавшись, кстати, потому что это для всех было как гром среди ясного неба, то уехал на реабилитацию. С ним не было связи минимум две недели. Я ему и звонил, и писал, уже когда он вернулся - тоже говорил, что наши люди не понимают, зачем референдум. Люди не хотят этого делать, но вы им объясните, расскажите, поедьте и переубедите. Я общался с партийцами, они так и говорили: убедите нас, что это надо, и мы сделаем. Но он не захотел, а потом сказал, что переоценил наши организационные возможности.

- В Правом секторе, когда комментировали уход Яроша, сообщили, что этому предшествовало "непринятие революционной стратегии". Что за стратегия?

- После Майдана мы столкнулись с тем, что революция в нашем понимании, - а это смена системы, структуры и людей во власти, - не произошла. Была только смена людей, и то условная, поскольку все они свое время уже были во власти. Системных изменений нет. Мы настаиваем на том, что сменить систему можно только революционными методами.

В этом и заключалось отличие. Ярош теперь говорит, что надо использовать политические методы, выстраивать широкую структуру по типу Руха, и заниматься перестройкой страны. Вот такое серьезное расхождение.

- А Правый сектор как это видит? Поход на Киев и коктейли Молотова?
- Революция может произойти как угодно. Это не обязательно военные действия в столице и забрасывание гранатами. В первую очередь, речь идет о революционной пропаганде, революционной риторике. И когда мы говорим, что только революционными методами можно что-то изменить, то других не воспринимаем.
- Риторика и действия - совершенно разные вещи. Революционная риторика - это информационное сопровождение, не более того.

- Любая революция начинается с пропаганды. Невозможно повести за собой революционно настроенных людей, если мы будем говорить о расшатывании ситуации или угрозе нападения Путина. Если ты хочешь пьянствовать, то вокруг тебя будут собираться алкоголики. Хочешь пойти в политику и ставишь себе за самоцель пролезть в парламент - соберешь избирателей под обещания изменить страну. А если ты хочешь совершить революцию, то должен об этом постоянно говорить и не петлять. Наша задача - объединить вокруг себя революционно настроенных идейных людей.
- Это может быть опасно. На этом же поле долго работала Свобода, и чем все закончилось в августе 2015 года под Радой? Фактически их пропаганда привела к тому, что один из бойцов АТО бросил гранату.
- В случае Свободы все немного иначе. Свобода вела такую пропаганду, чтобы нравиться нынешнему электорату. Они пытались все свои действия подстроить под то, чтобы как можно больше людей за них проголосовали здесь и сейчас.

- А теперь за это будет отвечать один боец АТО.

- Мне кажется, человек с гранатой там появился скорее вопреки их деятельности, а не благодаря. Но это им и помогло. Если посмотреть на их рейтинги до гранаты и после гранаты - разница существенная. Они выросли в несколько раз.
- Вы гарантируете, что ваши бойцы, находясь под вашей революционной пропагандой, не наделают глупостей, пусть и по собственной инициативе?

- Этого не может гарантировать никто, кроме Господа Бога.
- Но как минимум моральная ответственность будет лично на вас.

- Конечно. И не только моральная. Если мы говорим, что это наши люди, то мы за них несем ответственность. Тут других вариантов нет.

- Может ли Украина позволить себе сейчас  выискивать и бороться с внутренними врагами, да еще и революционными способами, пока не побежден внешний?
- Это тот кардинальный вопрос, в котором мы разошлись (с Ярошем, - ред). Мы считаем, что, не решив ситуацию внутри страны, не решив проблему с этой властью, мы никогда не сможем решить ничего ни в Крыму, ни в Донбассе. Они все делают для того, чтобы конфликт тянулся десятилетиями. Сейчас массово работают на то, чтобы у нас был так называемый мир. Но никто не задумывается над тем, что каждый день один-двое-трое военнослужащих погибают. И если так будет продолжаться десятилетиями, то погибших будет намного больше, чем если это сделать сразу.

- Считаете, что и Порошенко, и Путину выгодна ситуация в Донбассе?

- Конечно, они на это работают. Не знаю, на сто ли процентов Порошенко это выгодно, но он вынужден. Украинская власть, к сожалению, не является украинской.
- Возможны ли политические, международные способы решения конфликта?

- Никогда у нас ничего не решалось таким образом. И никогда не решится.

- То есть Правый сектор за наращивание военных действий в Донбассе?

- И за победу.
- Вы с Ярошем после раскола контактируете?

- Да, говорим о наших людях, которых сейчас массово сажают. За последние два года посадили около пятидесяти наших представителей. Наиболее громкие дела - Драгобрат, все о нем слышали; один сидит в Мариуполе; пятеро ребят, которые на Оболони в Киеве защищали женщину от родственника рейдера; а еще буквально на днях пытались закрыть Барса (позывной - ред.) из нашей дуковской разведки. Мы считаем, что если человек совершил проступок, то суд должен избрать для него наказание. Но это совсем не означает, что люди должны сидеть в ожидании суда. Элементарный пример с тем же Драгобратом. Подрались, хулиганка. И чего они должны сидеть за это? Винницкого мента, который в государственной измене подозревается, отпустили, а наши люди сидят за какую-то драку.

- Вы считаете это политическим преследованием?

- Конечно. В нормальной ситуации, когда привлекают к ответственности, то ходят на допросы, на следственные действия, в суды, а потом получают приговор. В нашем же случае обязательно закрывают. И раздувают из этого такие громкие дела, будто они там ядерной бомбой размахивали на Драгобрате.

- Почему между государством и ПС настолько напряженные отношения?

- Потому что мы относимся к ним как к врагам. И они к нам так же, наверное.

- В суды поступила "рекомендация" сажать бойцов ПС - или они подстраиваются под ситуацию?

- Все началось почти одновременно. Перед Новым годом мы узнали, что планируются такие действия. И что в первую очередь их направят против тех, кто занимался блокадой Крыма. Потом стало понятно, что все дела, которые были открыты в течение двух лет, но люди не сидели, начали вытаскивать наверх и задерживать. Первым таким показательным случаем стал Драгобрат. Далее был Хорват, который от ПС руководил гражданской блокадой Крыма. Потом, кстати, Краснов, который блокировал от Азова. То есть информация, которую мы получили, подтвердилась.

И начали закрывать всех, по ком были дела. Например, Людоед. Он, оказывается, год был в розыске. И все это время спокойно жил дома, лечился после ранения, ездил время от времени на передовую - никаких проблем. А потом в один прекрасный момент приехали, забрали, закрыли, и теперь он сидит в Мариуполе.
- В последнее время Правый сектор не раз оказывался вовлечен в скандалы. Кроме инцидента на Драгобрате, была еще перестрелка в Мукачево в июле прошлого года. Что это: часть плана по дискредитации добровольцев или проблемы с дисциплиной в ПС?
- Вы называете совершенно разные случаи. Если говорить о Мукачево, то там была борьба с контрабандой, за которой стояли все в области, от бандитов до силовиков. А дело Драгобрата - это как раз дисциплина. Если провинились, то должны быть наказаны. Нами, например, они уже наказаны за то, что сделали. И больше такого не повторится. Но это не значит, что они должны сидеть в тюрьме.
- А перестрелку в Мукачево вы считаете приемлемой, какая бы благая цель не преследовалась?

- Там у них не было выбора. Они не собирались устраивать стрельбу, планировали поговорить. Но их подставили, по ним открыли огонь.

- Чем все закончилось?

- Ничем не закончилось. Часть представителей Правого сектора, из тех, кто прятался по лесам, выехала на восток в зону АТО, некоторые ребята уже и погибли. Двое сидят здесь, в Киеве, и двое серьезно раненых - там, на Закарпатье.

3.jpg

- Будет ли Правый сектор принимать активное участие в политической жизни? Планируете ли участвовать в досрочных парламентских выборах, если их объявят?

- Мы обязательно будем принимать участие во всех выборах: и в местных, и в довыборах, и в досрочных парламентских. Но для нас это не самоцель. Мы не хотим обещать людям, что зайдем в парламент или облсовет и сразу изменим ситуацию в стране к лучшему. Это ложь, а лгать людям мы не собираемся. Будем баллотироваться, чтобы иметь возможность вести свою революционную пропаганду. Идя на выборы, мы будем говорить о том, что только революция может что-то изменить.

- Кого считаете главным конкурентом на таких выборах?

- Главный конкурент - государственная власть, которой подчиняется ЦИК.
- Как изменилась система и источники финансирования ПС после раскола?

- Сейчас нас никто не финансирует. У нас с этим реально большая проблема.

- Малый и средний бизнес, который ранее помогал ПС, ушел с Ярошем?

- Да. Все эти контакты были на нем заточены. Нам на самом деле надо совершенно немного. Этим мы отличаемся от тех партеек, в которых люди сидят на зарплатах и тратят десятки миллионов на предвыборную кампанию. Если до раскола у нас частично были неидейные партийцы, то теперь остались только идейные. Элементарно средства нужны на помещение, интернет, телефон, какое-то передвижение. И, конечно, львиная часть средств нужна на боевые части.

- Раньше частично Коломойский помогал обеспечивать бойцов Правого сектора в АТО.

- Скорее, не Коломойский, а Корбан. Все это осталось с Ярошем, к нам никакого отношения не имеет. Это его личные контакты и связи.

Подписывайтесь на аккаунт ЛІГА.net в Twitter и Facebook: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.